Поместье Лок-Даун

Между ними расцвела любовь, но обоим хватало ума скрывать свои чувства от других. Одно дело – расти вместе, другое – серьезные отношения. Их брак был бы неприемлем, поскольку Росс не был дворянином. До двадцати семи лет Элспет удавалось отсрочивать свое замужество, и, надо признать, с ее стороны это был настоящий подвиг. В конце концов родителям надоело ждать, и однажды вечером, за ужином, они объявили, что она помолвлена с Филиппом, маркизом де Клерво из Шампани. Потрясенные, Росс и Элспет украдкой сбежали в хижину, где обменялись клятвами. Росс пообещал никогда не жениться – и не женился. Элспет дала слово никогда не любить другого мужчину – и не любила. Спустя десять дней она вышла замуж и переехала во Францию.

С тех пор каждый год Элспет возвращалась в Лок-Даун, чтобы присутствовать на весеннем балу, значимость которого она сильно преувеличила, рассказывая о нем мужу. Филипп уважал традиции, но бывать в Шотландии не любил. Во время визитов только и делал, что курил и брюзжал.

– Погода отвратительная. Еда отвратительная, кофе днем с огнем не найти. Только чай! А сыры, бог ты мой… даже не начинай! Одна радость – вино, что я привез с собой.

Иногда Элспет приезжала на родину с мужем, а иногда – какое счастье! – без него. Не случайно все ее дети родились в январе или феврале.

Дождь наконец стал стихать. Элспет поскользнулась на мокрых листьях. Тихо выругавшись, она инстинктивно схватилась за ствол дерева, чтобы не упасть. До нее снова донеслись крики. Господи, что у них там стряслось? Она никогда не видела Фергюса столь возбужденным. Элспет продолжила идти и через несколько минут добралась до каменной хижины.

Домик встретил ее теплом пылающего очага. На маленьком столике между двумя креслами стояли два бокала виски.

– Надеюсь, это не «Плейд», – произнесла она, снимая сапоги, хотя по светло-янтарному цвету жидкости сразу поняла, что это виски Росса, а не из винокурни ее семьи. Росс уже много лет гнал виски. В детстве он немало времени проводил в винокурне вместе со стариком Мактавишем, который посоветовал ему изучить в университете естественные науки в надежде, что его юный протеже станет квалифицированным винокуром. Росс делал очень хорошее виски.

Мужчина обернулся в кресле.

– Ты меня провоцируешь?

– Может быть. – Элспет сняла жакет.

Росс встал, в три шага пересек комнату, заключил ее в свои объятия и бросил на двуспальную кровать – единственный, кроме кресел и столика, предмет мебели в хижине. Смеясь, Элспет помогла ему снять рубашку.

В особняке гонг к ужину звучал ежедневно в половине шестого вечера. Дети постоянно умоляли, чтобы им позволили ударить в гонг, но дворецкий Хадсон за тридцать лет службы в семье уступил этим просьбам лишь раз, в награду за хороший поступок. Если дать ребенку в руки молоток и подпустить его к гонгу, ничего хорошего не жди, и Хадсон тотчас же пожалел о своем решении. Ребенок на радостях принялся колотить в гонг со всей силы, и Хадсон поспешил разоружить маленького попрошайку, но на предмете искусства XVII века осталась глубокая вмятина, и с тех пор гонг издавал немного нестройный звук. Дворецкий унес молоток в свою комнату, убрал его в шкафчик, запиравшийся на замок, и с той поры никто, кроме самого Хадсона, никогда в гонг не бил. Не стал исключением и этот вечер.

В особняке Лок-Даун ужин был священной традицией, и его обитатели по-прежнему придерживались старых обычаев. Вся семья собиралась в библиотеке на аперитив; прийти можно было в любое время с семи до восьми, но непременно до того, как появится Хадсон, чтобы пригласить всех к столу. К немалому огорчению леди Евы, современных коктейлей здесь не подавали – только херес для дам и виски с содовой для мужчин. Ровно в восемь часов вечера в библиотеку входил Хадсон, чтобы сопроводить всю семью через оружейный зал в столовую. На первое всегда подавали консоме, затем рыбу, после рыбы – мясо (в охотничий сезон, разумеется, дичь), потом – сорбе, сыры и в конце – фруктовый или иные пудинги. Меню всегда оставалось неизменным. На ужин полагалось приходить в вечерних туалетах. По завершении трапезы женщины переходили в гостиную – летом в синюю, зимой в красную, – где они играли в карты и обменивались сплетнями. Мужчины шли в библиотеку или в бильярдную курить сигары и потягивать виски. Иногда мужчины и женщины собирались вместе, чтобы перед сном сыграть партию в вист. Леди Инверкиллен всегда удалялась в свои покои ровно в одиннадцать. В полночь Хадсон запирал парадную дверь и тоже отходил ко сну. После этого все, кто не лег спать, должны были заботиться о себе сами.

И вот, как обычно, все члены семьи собрались в библиотеке, в ожидании ужина потягивая спиртные напитки и занимая себя беседой. Леди Джорджина жаловалась на свою камеристку: