Поместье Лок-Даун

Сесил проснулся в своей комнате на гостевом этаже. Голова была ватная. Он плохо спал, всю ночь ворочался, думая, как найти правильный подход к Ангусу. Сесил знал, что племяннику не нравится жить в родовом поместье, и видел в этом свой шанс. Нужно было просто успеть им воспользоваться до того, как Ангус примет решение. Кого из членов семьи, если придется, необходимо склонить на свою сторону? Леди Джорджина, безусловно, поддержит его, но прислушается ли Ангус к мнению бабушки? И что делать с Викторией? Сесил был мастер плести интриги. В этом и заключался его настоящий талант. И, конечно, еще умение со вкусом одеваться.

Сесил встал с постели и приступил к своим повседневным утренним процедурам. Ему ужасно не хватало его камердинера. Процесс одевания его утомлял. Такая скукота. А ведь раньше это доставляло ему удовольствие. Сесил вспомнил свою гардеробную в замке Стронах. Она была вдвое больше, нежели его комната здесь, в Лок-Дауне. А сколько было красивой одежды! А какая у него была просторная медная ванна! Он в ней нежился каждое утро. Сесил тоскливо вздохнул.

Соберись! Он быстро закончил свой утренний туалет и спустился на завтрак, надеясь застать Ангуса. Нужно посмотреть, в каком тот настроении, прежде чем строить конкретные планы.

За завтраком Ангус занял место отца во главе стола. Быстро идет время, усмехнулся про себя Сесил. Правда, в столовую Ангус пришел в белой спортивной форме, в которой обычно играл в теннис. Хороший знак? Сесил взял себе с буфета яйца, грибы и кровяную колбасу. Никто же не станет возражать, если он займет за столом прежнее – ныне пустующее – место Ангуса, чтобы с ним поговорить? При жизни Хэмиша Сесила сажали как можно дальше от брата. Его всегда удивляло, что ему вообще не велели останавливаться в Драммонд-Хаусе.

– Вы не против, если сегодня я сяду здесь? – обратился он к собравшимся. – Здесь освещение получше, а то у меня глаза болят. – На его слова никто не отреагировал, и он просто сел и осмотрелся. Как же он презирал все это свое семейство. Никуда от него не денешься, до чего занудное сборище!

Французский уголок был завален французскими газетами. Огюст, пятнадцатилетний подросток, взрослел на глазах, но волосы его по-прежнему оставались огненно-рыжими. За исключением Беллы, все дети Инверкилленов в детстве имели неестественно рыжие волосы, которые с возрастом, слава богу, темнели. Но шевелюра Огюста все еще сияла в темноте. Не волосы, а сущее наказание. Ужасная наследственность. Сесил был рад, когда он начал седеть. Седина украшает мужчину. Соберись, Сесил!

Он обвел взглядом стол, пытаясь оценить общее настроение. Фергюс и Ева демонстративно игнорировали друг друга. Значит, ругались перед завтраком. Сесил стал гадать, из-за чего они ссорились, но потом понял, что ему все равно. У него есть дела поважнее.

Он повернулся к Ангусу. Тот читал газету, бормоча что-то о крикете. Потом, не переставая бурчать, сложил газету и отшвырнул ее в сторону. Не самое подходящее время для разговора, заключил Сесил.

Он взял ту же газету, и его взгляд упал на заголовок: «АНГЛИЮ ПОРАЗИЛА ЗАГАДОЧНАЯ БОЛЕЗНЬ». Сесил пробежал глазами статью.

– Да уж, а болезнь-то распространяется. – Он с надеждой взглянул на Ангуса, но тот сосредоточенно скармливал собакам колбасу со своей тарелки. Ища другую тему для разговора, Сесил просмотрел первую полосу и объявил: – Так-так, похоже, янки наконец-то отменили «сухой закон». Даже не верится, что они так долго протянули без спиртного.

– Можно подумать, кому-то до них есть дело, – проворчал Ангус.

– И то верно, – согласился Хью, сидевший по правую руку от Ангуса. – Может, хоть теперь перестанут ездить сюда. Впрочем, мне нравятся их коктейли.

Ангус посмотрел на зятя:

– Готов?

Хью быстро допил чай, и вдвоем с Ангусом они покинули столовую, никому не сказав ни слова. Придется повторить попытку, подумал Сесил, если он рассчитывает на помощь племянника. Может быть, во время чаепития ему улыбнется удача.

– Какие у кого планы на утро? – Сесил постарался придать своему тону беспечность, но ощущение было такое, будто его голос эхом разносится по каньону. – День обещает быть чудесным. Никто не желает прогуляться?

Все перестали есть и опустили газеты, посмотрев на Сесила, но никто не заговорил. Через несколько секунд трапеза возобновилась. Сесил почувствовал, как кровь ударила ему в лицо. Он не думал, что его брата любили настолько, чтобы горевать о его кончине. Да, для их матери, конечно, смерть сына стала большим горем. Но он не замечал, чтобы между Хэмишем и его детьми существовала взаимная привязанность. Очевидно, он ошибался.