Поместный собор Русской Православной Церкви в Троице-Сергиевой Лавре и Избрание Патриарха Пимена

Усевшийся рядом со мной митрополит Аксумский Мефодий, Александрийской Патриархии, тоже возмущался отсутствием монашеского хора.... и ругал Фурцеву. Я видел, как вошел в зал Куроедов и занял место в первом ряду налево от прохода. Концерт можно было начинать.

Мы вернулись в гостиницу уже поздно. Было уже около двенадцати часов ночи, когда, поужинав, я стал направляться к выходу из зала. За столиком у самого выхода из зала, сидела компания служащих "иностранного Отдела" Кудинкин, Казен-Бек, Буевский, Игнатьев ( прибывший на Собор из Болгарии). Я подошел к ним. Казан- Бек вскочил и начал нервно - возбужденно говорить. Видно было, что он слегка подвыпил, что с ним, как говорят, случается редко.

Он начал мне горько жаловаться, что его никуда не выпускают за границу:" Знаете, Владыко, не только в "настоящую заграницу", во Францию или Америку, но и в "братские" страны. Подал прошение поехать в Югославию. Отказали! А между тем мне нужно туда поехать для одной церковной исторической работы, которую я хочу написать. С трудом пустили только раз в Болгарию, да и то потому, что Патриарх Болгарский потребовал. А другие то постоянно ездят!"

Он весь кипел от возмущения, а Игнатьев пытался его остановить: " Успокойся, не говори так много".

Этот Игнатьев, уже пожилой человек, старый эмигрант, живущий в Болгарии. В прошлом он состоял в партии младороссов, во Франции. Как я потом узнал, он, пишет в ЖМП церковные статьи, преимущественно о жизни Болгарской Церкви. Пишет не плохо, но вполне в "лояльном" духе.

Сейчас воспользовавшись моментом, он прошептал мне: " Не думайте, что я Вам не сочувствую... я вполне согласен с Вашим заявлением на Соборе. Но мы не можем говорить, а Вы можете! Вот вся разница... и, пожалуйста, продолжайте говорить и писать".

Кудинкин перебил его и опять, в который раз задал мне вопрос. Он задавал его мне почти каждый день на протяжении всех этих дней в Москве и Лавре: " Как Вам нравиться Собор? Какие Ваши впечатления?"

По началу я ему отвечал: " Подождите, Собор еще не начался ",- а потом... " неплохо, удовлетворительно, ничего... ". Ему очень хотелось, чтобы я всецело восхвалял все происходящее на Соборе. Но этого по совести я не мог делать, а раскрыть ему все, что я думаю, считал не возможным.

Сейчас я ему сказал: " В общем, хорошо...".

В ответ на это Кудинкин разразился патриотической тирадой: " Мы русские, очень скромны, слишком скромны! Мы спасли Европу от татар, потом спасли ее от Наполеона, в последнюю войну от Гитлера. Все другие народы трубили бы об этом по всему миру, хвастались бы,... а мы замалчиваем или говорим.." удовлетворительно", " неплохо", " в общем, хорошо". А надо говорить- "прекрасно"!" Я позавидовал его патриотическому оптимизму.

А относительно Казен-Бека я вспомнил его реплику на Соборе. Он был переводчиком у Виллебрандса, подходит ко мне и говорит: " Владыко, вот если посмотреть на собравшийся здесь епископат Русской Церкви, на их лица, то скажу Вам, слава Богу, благоприятное впечатление. А вот посмотреть на лица батюшек... уже хуже".

=

7 июня

С утра этого дня я отправился один на машине в церковь Воскресения в Филипповском переулке(теперь ул. Аксакова) на Арбате. Я никогда раньше не бывал в этой церкви, и мне хотелось там побывать. Это бывшее Иерусалимское подворье. Водитель машины не знал этой церкви, им мы долго блуждали по улицам Арбата, прежде чем нашли ее.

-" А почему Вы хотите сегодня в церковь? - спросил он меня. - Разве сегодня праздник?" И тут сам вспомнил: " Ах да! Сегодня ведь Духов День!"Церковь была старинная, очень красивая, но маленькая. Народу полно. Девятнадцать причастников. Время прошло быстро и после службы я вернулся в гостиницу.

Я решил позвонить в "иностранный Отдел" и узнать, дано ли мне продление визы для пребывания на территории СССР. Хоть они и уверяли меня, что все будет сделано и, что они сами пришлют мне паспорт с продлением в гостиницу, я был не спокоен.

К телефону подошел Б.С. Кудинкин.

-" Ну, как? - спросил я его. - Продлили паспорт?"

- " Плохо, Владыко, - отвечал он, - неудача. Отказали".

-" Как? Почему отказали? - спрашиваю я. - Вы же сами уверяли, что все будет сделано и будет полный порядок".

- " Не знаю, не могу понять... но это не только Вам. Всем отказали" сказал Кудинкин.

- " Неужели и Владыке Антонию Блюму, отказали? - настаиваю я

- " Сначала да.. И ему, и Патриарху Александрийскому, который хотел ехать в Одессу, где у него подворье. И Владыке Петру и Алексею тоже. Но потом в дело вмешался митрополит Никодим, нажал по телефону через Куроедова на кого-то... В результате Владыке Антонию и Патриарху Александрийскому продлили. Но спутнику митрополита Антония протоиерею Сергию Гаккелю отказали".

- " А епископу Иринею Баденскому?" - допытывался я.

- " Ему не надо было продлевать разрешения, он имел его еще из Германии. А двум его спутникам, тоже отказали". - Кудинкин отчитался мне полностью, но я был возмущен.

В конце разговора, Кудинкин добавил, что митрополит Никодим хочет меня повидать перед отъездом и просит быть у него в Отделе в половине шестого вечера.