Поминальное слово

Сорокин Владимир Поминальное слово

Владимир Сорокин

Поминальное слово

Сережа с Олей успели как раз вовремя - человек тридцать родственников, друзей и сослуживцев Николая Федоровича стояли в начале главной аллеи кладбища, ожидая автобуса.

Дождь только что перестал, кругом было мокро.

Еще издали, проходя через грязно-желтые каменные ворота, Сережа заметил Ермилова, стоявшего с краю толпы в окружении родных. Маленькая Машенька неподвижно прижалась к его ногам, держась за руку. Софья Алексеевна стояла в обнимку с другой дочерью - пятнадцатилетней Катей.

Пройдя небольшую площадь, усыпанную окурками и прочим мусором, Оля с Сережей подошли к толпе.

Оля первая приблизилась к Ермилову, дважды поцеловала в бледные ввалившиеся щеки, прошептав:

- Господи...

Сережа, опустив книзу хрустящий целлофаном букет белых гладиолусов, подошел к Софье Алексеевне, неловко пожал ее безвольную худую руку, поцеловал; Илья Федорович сам шагнул к нему, обнял, тихо говоря:

- Здравствуй, Сереженька.

Подошла Нина Тимофеевна, обняла Олю, давясь слезами, стала целовать ее. Сережа шагнул к Ермилову. Они обнялись.

- Я уж боялся вы не успеете... - с трудом проговорил Ермилов.

- Мы телеграмму ночью получили, - быстро вполголоса ответил Сережа, поправляя очки и глядя в осунувшееся лицо Николая.

Черноглазая Машенька, не отпуская отцовской руки, с испуганным интересом разглядывала Сережу. Придерживая букет, он наклонился к ней, обнял за плечико:

- Здравствуй, Машенька. Ты не помнишь меня?

Девочка молчала, прижимаясь к отцу.

- Дядю Сережу помнишь? - проговорил Ермилов, гладя Машу по голове.

- Помню... - тихо ответила девочка.

Подошли Пискунов, Локтев, Виктор Степанович, Саша Алексеевский с Юлей. Оля и Сережа стали здороваться, молча пожимая протянутые руки. Сзади послышался слабый шум машины, и в ворота медленно въехал белый автобус с сидящими внутри музыкантами. Подрулив к стоящим, он остановился, обе двери открылись, и музыканты стали неторопливо выходить со своими инструментами.

Илья Федорович кивнул близстоящим мужчинам:

- Пойдемте...

Они подошли к автобусу сзади, вылезший из кабины шофер открыл багажную дверцу и стал помогать доставать обернутые марлей венки.

Их было три.

Подошла Юля, принялась снимать с венков марлю.

Музыканты тем временем стояли небольшой группой чуть поодаль, а их пожилой лысый руководитель, держа в опущенной руке новую серебристую трубу, о чем-то договаривался с Ильей Федоровичем, жестикулируя свободной рукой.

Оля подошла к Сереже, стала поправлять сбившийся на букете целлофан:

- Зачем они Машеньку-то взяли... совсем ребенок...

Сережа молча пожал плечами.

Вскоре венки были разобраны, автобус выехал с территории кладбища и стал за оградой у обочины.

Илья Федорович кивнул, и шестеро мужчин с венками медленно тронулись вперед по идущей вглубь кладбища аллее. Толпа двинулась следом. Выстроившиеся сзади музыканты подняли инструменты, и первые такты похоронного марша Шопена разнеслись по омытому дождем кладбищу. Оно было большим и старым, поросшим толстыми высокими липами и тополями, раскидистые кроны которых тихо шелестели над головами похоронной процессии.

Редкие капли падали сверху.

Одна из них скользнула по сережиной щеке. Он вытер щеку рукой. Оля со скорбным лицом, с опущенной головой шла рядом с ним. Впереди двигалось семейство Ермилова. Софья Алексеевна держала его под правую руку, Машенька шла неотрывно рядом, обняв левую.

Катя с бабушкой шли, чуть поотстав.

Аллея тянулась все дальше и дальше, кругом были сплошь могилы - новые, старые, ухоженные и заброшенные, с крестами и гранитными постаментами, с оградами и без.

Сережа шел, изредка поглядывая на проплывающие справа от него кресты и надгробья с различными надписями, облепленные дождевыми каплями.

Звуки труб громко разносились в прохладном воздухе.

Слышались всхлипывания женщин.

Аллея повернула направо. Процессия миновала небольшой колумбарий и двинулась дальше.

Вскоре впереди между могил показались человеческие фигуры и холмик свежевырытой земли. Процессия подошла ближе, остановилась. Оркестр смолк.

Вокруг приготовленной ямы стояли шестеро могильщиков, одетые в грязные брезентовые куртки и штаны. Их лопаты, собранные вместе, стояли у соседней ограды.

Их бригадир - невысокий коренастый мужчина с загорелым морщинистым лицом подошел к Илье Федоровичу и вполголоса стал что-то говорить ему. Илья Федорович молча кивал.

Мужчины с венками нерешительно топтались на месте.

Илья Федорович попросил их посторониться, они отошли.

Бригадир вернулся к своим товарищам. Четверо из них прошли чуть в сторону и, подняв с земли за четыре ручки длинный деревянный ящик-футляр, понесли к яме.

Софья Алексеевна, обняв Ермилова, заплакала в голос.

Катя подошла к ним и тоже заплакала. Заплакала и Машенька. Ее тонкий голосок прерывался всхлипами.

Нина Тимофеевна, спрятав лицо в платок, тряслась от рыданий.

Срывающимся голосом Илья Федорович обратился к стоявшим:

- Прощайтесь, товарищи.

Толпа окружила Николая Федоровича.

Рыдания его дочерей, жены и других женщин слились воедино.