Помиримся… у алтаря?

– Вот как ты это называешь? А я считаю, что ты торгуешь собой точно так же, как и твоя мать.

Равенна сжала кулаки, борясь с желанием ударить его.

– Ты просто самодовольный ублюдок. – Равенну затрясло.

– А я с прискорбием признаю, что ты – истинная дочь своей матери. Я предупреждал, что не разделяю слабости отца к прислуге. – Его улыбка раздавила что-то хрупкое в сердце Равенны. – Но это не значит, что я не беру то, что мне предлагают.

– Я тебе ничего не предлагаю, – отрезала она.

– Давай проясним одну вещь, Равенна. Если ты стремишься к чему-то постоянному, ты выбрала не ту цель. – Его голос был грубым, а взгляд – пустым, словно он хотел отгородиться от чувств.

Равенна хотела сделать то же самое, но не могла. Она хотела, чтобы ее мать ошибалась, а Джонас оказался хотя бы наполовину тем человеком, которым она начала его считать. Сильвия была права: она перепутала секс с чувствами.

– Не волнуйся, я все поняла. Для мужчин вашей семьи женщины Руджеро хороши, чтоб быть любовницами, но недостаточно хороши, чтобы стать женами. – Собрав в кулак все силы, Равенна криво ухмыльнулась. – По правде говоря, я не рассчитывала на долгосрочные отношения. Я хочу уважать человека, с которым живу. Но спасибо за разъяснения.

Проигнорировав его ошеломленный взгляд, Равенна развернулась и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.

Глава 9

Джонас бросил свой портфель на стол, откинулся на спинку стула и потер глаза, словно затуманенные от недосыпа. Он не мог сконцентрироваться ни на чем, кроме той безобразной сцены с Равенной.

«Женщины Руджеро хороши, чтоб быть любовницами, но недостаточно хороши, чтобы быть женами».

Он помнил вызов, высокомерие и боль в ее глазах, когда она бросила ему в лицо эти слова. В ее взгляде был такой надрыв, что он признавал, что, пожалуй, перегнул палку. Ему легче было назвать Равенну корыстной золотоискательницей, чем признать, что она могла стать для него кем-то большим.

Тем не менее было в ней что-то помимо сексуальности, что влекло его к ней. Эта женщина сопереживала ему, своему врагу. Эта женщина, засучив рукава, приняла вызов, чтобы справиться с почти невыполнимой задачей, которую он перед ней поставил. Эта женщина бросала ему вызов, но никогда не пыталась снять с себя ответственность за совершенную кражу.

Джонас покачал головой. Что-то не складывалось, но он не мог понять, что именно. «Достаточно хороша, чтобы быть любовницей…» От боли в ее голосе он почувствовал себя ничтожеством. Ни одна женщина не заслуживает такого обращения. Особенно женщина, которая так щедро дарила ему себя, а он воспользовался ею с деликатностью неандертальца.

В Париже он подумал, что Равенна из серьезного зажатого подростка превратилась в расчетливую женщину. Но эта сцена в его спальне доказала ему, что он ошибался. Равенна не могла скрыть свои стыд и возмущение. Джонас чувствовал себя последней сволочью, ему казалось, что он воспользовался Равенной. Впервые он задался вопросом, что думала Равенна о связи матери с Пирсом.

Что чувствовала Равенна, когда ее мать сошлась с Пирсом? Она гордилась ловкостью матери, или, наоборот, ее больно ранили сплетни о том, что Сильвия спит с ним ради денег?

Джонас оттолкнул стул и прошелся по комнате. Он застыл перед окном, увидев, как Равенна разговаривает в саду с его ландшафтным дизайнером, Адамом Реншоу. Адам наклонился к ней, и все тело Джонаса охватил такой огонь, как будто его поджаривали на вертеле. Он не мог дышать. Он не сразу смог идентифицировать это незнакомое чувство как ревность.

Он стиснул зубы. Ему хотелось выбежать из дома, схватить Равенну и утащить ее прочь. Как будто он имел на нее какие-то права. Джонас скрипнул зубами от злости. Он не мог игнорировать тот факт, что между ним и Равенной еще ничего не кончено.

Женщины для Джонаса всегда были расходным материалом, даже Хелена Уортингтон, которую он уже почти выбрал себе в жены. Она была для него недостаточно важна, чтобы отвергнуть Равенну. А с Равенной он впервые испытал необходимость в женщине, и он должен выяснить почему. А потом избавиться от этого чувства.

Джонас резко отвернулся от окна, едва не опрокинув мольберт с эскизами, которые создал нанятый им дизайнер. Его взгляд скользнул по темным краскам и набивным тканям. Он хотел чего-то традиционного, но это было чересчур… предсказуемо.

Потом он заметил листок бумаги, который принесла ему Равенна вместе с кофе. Она лаконично расписала по пунктам вопросы, требующие внимания. Каждый день она приносила ему новый список проблем – от облупившейся краски до треснувшей плитки – с предложениями по их решению. У нее был зоркий глаз и хорошее чутье. И эти качества шли вразрез с его первоначальным суждением о ней.

Джонас переводил взгляд от дизайнерского портфолио к списку и обратно. Он мог использовать таланты Равенны, и это поможет ему держать ее подальше от сада и поближе к себе.

– Щавель, эстрагон, шалфей, укроп. – Адам Реншоу улыбнулся. – В списке, наверное, десятка три разных трав.

– Слишком много?