Помни

— Сегодня утром в министерстве на мой стол легли важные сведения. Секретные, если быть точным, но я почувствовал, что при нынешних обстоятельствах мой долг посвятить вас в эту тайну. Поскольку это совершенно секретное сообщение, я должен вас предупредить, что оно не подлежит огласке ни под каким видом. Оно не должно стать известно за пределами этих стен. Я надеюсь на ваше благоразумие и молчание. Ты должна дать мне слово, Анна. И ты, Ники.

— Ты же знаешь, я не стану болтать о том, что ты мне рассказываешь про свою работу, по секрету или нет, — обиделась Анна, скосив глаза на Филипа.

— Я даю вам слово, — пробормотала Ники. Она была взволнована и теперь гадала, что же Филип собирается рассказать.

Филип кивнул и взял Анну за руку.

— Когда Ники приезжала в Пулленбрук в августе, она была во всем права, Анна. Тот человек в репортаже Эй-ти-эн из Рима и в самом деле был Чарльз. Он действительно не погиб три года назад.

Анна охнула, глаза ее расширились. Некоторое время она была не в силах вымолвить ни слова. Наконец она воскликнула:

— Так ты говоришь, что он жив? Мой сын жив?

Филип ответил не сразу.

Ники сидела тихо-тихо, сжав руки на коленях. Она знала, какой осторожной ей следует быть во всем, что она скажет и сделает в ответ на откровения Филипа.

Анна повторила вопрос:

— Он жив? Филип, ответь же мне, наконец! Чарльз жив?

Филип глубоко вздохнул и очень ласково сказал:

— Нет, Анна, его больше нет. Он погиб.

— Я ничего не понимаю! — воскликнула та вне себя от волнения. — То ты говоришь, что Ники права, что Чарльз не покончил жизнь самоубийством и на самом деле жив. То заявляешь, что он погиб. Как же так? Ты уверен?

— Совершенно.

Ники, потрясенная не меньше Анны, изо всех сил старалась не подавать виду. Стараясь сохранить твердость в голосе, она сказала:

— Но откуда вам известно, что Чарльза больше нет?

— Мой приятель Фрэнк Литтлтон сообщил мне об этом сегодня утром. Мы с Фрэнком учились вместе в Харроу-Скул, а потом в Кембридже, мы с ним близкие друзья с тех самых дней. Фрэнк служит в секретной разведывательной службе, но он не агент, не оперативник. Он работает с бумажками. Сегодня утром он вызвал меня к себе запиской. Я пришел, и он сказал мне, что сын Анны убит.

— О Господи, что ты говоришь? — Анна обратила на него полубезумный взгляд. — Агенты, разведки. Чарльз что, был замешан в чем-то опасном?

— Фрэнк не стал мне сообщать подробности, — тихо ответил Филип, размышляя над тем, как помочь Анне справиться с новыми муками.

— Вы только что сказали, что он был убит. — Ники вопросительно взглянула на Филипа. — Значит, он умер насильственной смертью. И уж конечно, это был не несчастный случай. Вы хотите сказать, что его убили?

Филип кивнул. Он обнял Анну, издавшую сдавленный стон. Ее начала бить дрожь.

— Когда был убит Чарльз? — потребовала ответа Ники.

— В конце прошлой недели, — ответил Филип.

— Где? — Ники сжала руки.

— В Мадриде. Он находился на борту самолета, взорвавшегося в мадридском аэропорту. Это был маленький частный самолет марки «Фалькон».

— О Боже! — Анна скорбно вскинула руки к губам. — Чарльз! Мальчик мой! — Она повернулась к Филипу и умоляюще произнесла: — Пожалуйста, Филип, расскажи мне все. Я ничего не понимаю.

— А тело нашли? — перебила ее Ники.

Филип помолчал, потом сказал вполголоса:

— Взрыв был очень силен.

Анна тихо всхлипывала, уткнувшись в его плечо, тщетно пытаясь успокоиться.

— Вы говорите, что сведения дошли до вас через старинного приятеля из разведслужбы, — продолжала Ники. — Это значит, что Чарльз находился на оперативной работе, работал в разведке. А если так, его вполне могли убрать иностранные агенты. Да?

— Полагают, так.

— Но вы не уверены?

— Фрэнк сообщил мне лишь самые общие сведения, он и не обязан рассказывать мне все. Но он знает Анну, знает, что мы собираемся пожениться, и потому решил, что мы должны знать правду. Он свою шею подставил ради меня. Но уж конечно, он не станет нарушать секретность. Секретность намного дороже, чем его место.

Подавшись вперед, Ники спросила:

— Но он не намекнул вам, кто предполагаемый убийца или убийцы?

Филип заколебался.

— У меня создалось такое впечатление, что это могли быть израильские агенты.

— «Моссад»! — воскликнула Ники в изумлении. — Но зачем «Моссаду» убивать Чарльза Деверо? Из того, что вы нам только что рассказали, создается впечатление, что он был британским агентом. Англичане и израильтяне не станут убирать друг друга. Они же союзники.

Филип не ответил.

— Он ведь работал на британскую разведку, разве нет? — допытывалась Ники, ибо ее журналистская натура уже вырвалась наружу.

Филип покачал головой.

— Видимо, нет. Фрэнк сообщил мне… — он осекся, подумал и закончил: — Мне не следует больше ничего говорить. Но я не знаю ничего существенного кроме того, что уже рассказал вам.

— Еще один вопрос, — настаивала Ники. — Если Чарльз не работал на англичан, он должен был работать на кого-то еще. На кого?

— Фрэнк ничего не объяснил мне, Ники. Однако он подразумевал, что Чарльз был связан с какой-то организацией на Ближнем Востоке.

Ники была потрясена.