Помни

— Раз вы говорите, что ехать не надо, значит, не надо, — пробормотала она, сочтя за благо положиться на мнение супружеской четы. Амелия и Гийом были знатоками жизни и погоды Прованса. За ту неделю, что она провела здесь, они оказывались правы во всем, что касалось их родного края.

— Слишком жарко, чтобы шататься по городу, — продолжала Амелия, неодобрительно помахивая рукой. — Здесь-то оно лучше. Сидите себе под деревьями в тенечке. Плавайте в бассейне. Прохлада — вот что нужно в такой денек, мадемуазель Ники.

— Я так и сделаю, Амелия, — улыбнулась Ники и добавила: — Спасибо за совет. Что бы я без вас делала?

Была пятница, восемь утра. Ники и Амелия стояли посреди лужайки, простиравшейся от обеденной террасы до самого бассейна в глубине сада. Солнце сияло в ярко-голубом чистейшем небе, а воздух уже дрожал от зноя. Все замерло, не шелохнется ни травинка, ни листик, даже птицы странно притихли, найдя убежище в темно-зеленых кронах деревьев.

Амелия оправила белый хрустящий фартук, пристально взглянула на Ники и спросила:

— Что приготовить к обеду?

Ники расхохоталась.

— Амелия, я же только-только управилась с завтраком! Ну к чему вы меня так потчуете! Я уже чувствую себя как гусыня, которую откармливают на убой.

Сокрушенно покачав головой, Амелия воскликнула:

— Помилуйте, мадемуазель Ники, вы такая щупленькая. — Широко раскинув руки, она обхватила себя, удовлетворенно встряхнула своими пышными формами истинной провансалки и, подмигнув, заявила: — Мужчина любит, чтоб было за что подержаться. Так или нет? Так!

— Может, и так, — рассмеялась Ники. — Но все-таки умоляю, пожалуйста, не готовьте на обед ничего тяжелого. По такой-то жаре и есть не хочется.

— Я приготовлю обед как раз по погоде, — пообещала Амелия. — Гийом вчера купил в деревне замечательных кавайонских дынь. Лучше их не сыскать во всей Франции, мадемуазель. Сладкие как мед. М-м-м-м! — Амелия чмокнула кончики пальцев и подвела итог: — Итак, на первое будет холодная дыня. Потом обычный салат, а на десерт — ванильное мороженое.

— Спасибо, звучит превосходно. Только вот что, Амелия, никакого мороженого. Если можно, чай со льдом. Ну пожалуйста.

— Как прикажете, мадемуазель. — Амелия добродушно усмехнулась. — Простите, но мне пора на кухню. Столько дел, столько дел. Еще надо подумать, что вам приготовить сегодня на ужин. Нет-нет, ничего такого, отчего толстеют. — Сказав так, она заторопилась вверх по лестнице, ведущей на террасу, и стремительно исчезла в доме.

Ники с некоторым удивлением смотрела ей вслед, качая головой. Похоже, Амелия решилась нарастить ей на кости мясца, чего бы это ни стоило. Повернувшись, Ники медленно пошла по узкой мощеной дорожке, прорезавшей длинный, поросший травой склон, вниз к бассейну, расположенному на краю сада. Все кругом было устроено так, чтобы не портить ландшафт, и от этого выглядело очень естественно. Бассейн располагался в центре прямоугольной лужайки, несколько деревьев около него образовывали подобие рощицы, а цветы, намеренно посаженные в беспорядке, казались дикорастущими.

Под деревьями Гийом уже поставил несколько старомодных шезлонгов и низеньких столиков. Он делал это каждое утро. Это место в саду было самым прохладным — легкий ветерок шелестел кронами деревьев. Здесь она любила читать.

Она улыбнулась про себя. Амелия хлопочет вокруг нее и нянчится как родная мать вот уж целую неделю, словно для нее и Гийома ничто не в тягость. И это дало свои плоды — она расслабилась и почувствовала себя избалованной, но после недели одиночества ей уже стало чуточку скучно.

Позвонив в Нью-Йорк, Ники сказала об этом матери. Та воскликнула:

— Господи, дорогая, как ты можешь скучать в Провансе?! Там столько всего можно посмотреть, стольким заняться. И вообще, пора тебе передохнуть, непоседа. Хотя бы дух перевести. Ты же секунды на месте не сидишь — все рыскаешь по свету в поисках новостей.

— Мамуля, дорогая, — изумленно воскликнула Ники, — вот от кого не ждала такое услышать, так это от тебя! Ты-то в мои годы занималась тем же самым. Хуже того, еще и меня повсюду с собой таскала.

Мать только рассмеялась в ответ.

— Ты положила меня на обе лопатки, дочь. «Туше», как говорят борцы. Но, по правде сказать, дорогуша, и твой отец и я в самом деле хотели бы, чтобы ты хоть немного утихомирилась. За последние десять лет у тебя одни лишь репортажи о войнах, восстаниях, революциях, катастрофах во всех концах света. Думать не могу без содрогания о том, что тебе довелось пережить и как пришлось рисковать… — Тут мать запнулась, и наступило молчание.

Ники мягко спросила:

— Мам, а вам с отцом и правда хотелось бы, чтобы я бросила эту работу?

Мать возразила:

— Конечно же, нет. Ни отец, ни я не станем вмешиваться в твою работу. Но я-то знаю, как ты изматываешься. Кроме того, это опасно.

— Мамочка, — рассмеялась Ники, — не забывай, что у меня есть ангел-хранитель.

Элиза Уэллс предпочла пропустить это замечание мимо ушей и предложила дочери вернуться в Нью-Йорк, чтобы провести остаток отпуска дома, раз уж ей надоела Франция.