Помни

К половине второго они уже были на борту «Конкорда», вылетающего в Париж. Филип сказал, что так они доберутся вернее и быстрее. В Париже они будут меньше чем через четыре часа, там переночуют, а в субботу первым самолетом вылетят в Лондон.

Весь перелет через Атлантику Ники проплакала. Филип утешал ее как мог, однако безуспешно. Время от времени она ненадолго успокаивалась, но лишь для того, чтобы задать один и тот же вопрос: почему? Почему Чарльз поступил так ужасно? Ни Филипу, ни Ники не приходило на ум никакой мало-мальски правдоподобной причины, которая объяснила бы трагедию.

По прибытии в аэропорт «Шарль де Голль» они заняли номера в одной из гостиниц, а в субботу сели на семичасовой самолет до лондонского аэропорта «Хитроу». Оттуда они поехали на машине в Пулленбрук, где их ждала убитая горем Анна.

В тот же день Ники спросила Анну, не упоминал ли в своем письме Чарльз и ее. Анна печально покачала головой. Ники была уязвлена до глубины души. Чарльз покончил счеты с жизнью и даже не сказал ей последнее «прости». С этим она так и не смогла смириться.

Ее родители прибыли из Венеции в воскресенье. Преисполненные сострадания и сочувствия, они сделали все, что было в их силах, чтобы как-то ободрить ее. Но только сама Ники и Анна смогли в конце концов помочь друг другу справиться с несчастьем.

Ники оставалась с Анной несколько недель. Они были неразлучны и вместе путешествовали из Пулленбрука в квартиру Анны на Итон-сквер и обратно. В это тяжелое, полное страданий время им многое стало ясно. Чарльз планомерно готовился к самоубийству. Он привел в порядок все свои дела. Его квартира в районе Найтсбридж была продана, как и акции его виноторговой компании. Акции в европейском отделении незадолго до этого приобрел испанский партнер. И наконец, за несколько недель до смерти Чарльз составил новое завещание, оставлявшее все его имущество матери.

С тех пор вот уже почти три года Ники спрашивала себя, почему он решил уйти из жизни, но так и не могла найти ответа. По крайней мере, приемлемого.

В какой-то момент на смену горю, которое она испытывала поначалу, пришел гнев, и это не давало ей покоя. Несколько раз, будучи в Нью-Йорке в перерывах между разъездами, она сходила к психиатру, рекомендованному Арчем. Она пыталась понять природу своей озлобленности и отделаться от нее. Доктор Элвин Фоксгроув терпеливо объяснил ей, что большинство людей, состоявших в близких отношениях с самоубийцами или так или иначе неравнодушных к ним, испытывают негодование. Это, мол, обычное дело. Объяснение немного помогло, особенно после того, как доктор Фоксгроув пообещал, что от злости со временем не останется и следа. Но вышло по-другому — чувство негодования осталось.

Впоследствии Ники смогла отвлечься от прошлого и сосредоточиться на настоящем. Ее беспокоила мысль, что тела так и не нашли, но в таком случае Чарльз, должно быть, бросился в пролив Ла-Манш и его унесло в открытое море. Вот только бросился ли он?

Теперь Ники была полна решимости выяснить, что произошло на самом деле. После разговора с Анной она вернется в Лондон, а оттуда полетит на континент. Она пустит в ход все свое журналистское умение, чтобы раскрыть тайну гибели Чарльза Деверо, докопаться до правды о нем.

22

Около семи часов, сменив сафари на темно-синее шелковое платье и жемчуга, Ники сошла вниз выпить аперитив. Ни Анны, ни Филипа там не было. Когда же Ники, отправившись в гостиную, посмотрела в окно, она увидела, что Анна на улице. Ники пересекла маленький вестибюль и прошла через боковую дверь на террасу, тянувшуюся позади дома, откуда открывался вид на Гору влюбленных и Саут-Даунс.

Заслышав ее шаги, Анна оглянулась через плечо и радостно улыбнулась.

— Вот ты где, дорогая. А я только что подумала о тебе и о том, как прекрасно, что ты проведешь выходные у нас.

— Быть у вас в гостях — наслаждение, — ответила Ники совершенно искренне. С самой их встречи во Франции она испытывала чувство вины оттого, что забыла Анну. Она собиралась повидать ее по пути в Прованс в сентябре. Когда же она увидела Чарльза Деверо на телеэкране прошлой ночью, у нее вдруг появилась еще одна причина приехать в Пулленбрук. Пересмотрев свои планы, Ники сдвинула их на две недели.

— Я понимаю, Анна, что было очень невежливо с моей стороны не давать о себе знать вот уже полтора года, — кашлянув, медленно произнесла Ники. — Мне, право же, очень стыдно. И хотя я действительно веду кочевую жизнь, я не собираюсь оправдываться. По правде сказать, мне было легче вас не видеть.

— Знаю, — мягко ответила Анна. — И прекрасно все понимаю. Встречи со мной здесь, в Лондоне или в Нью-Йорке, лишь бы продлили агонию. В том, что касается Чарльза. Так что, я думаю, ты поступила мудро, живя так, как сочла нужным. Это помогло тебе начать все сначала.

— Да, это правда. И все же я повела себя как эгоистка. — Немного помолчав, Ники робко спросила: — А как… как вы прожили два последних года?