Помни имя свое (СИ)

— Крупный узел сопротивления впереди! — предупредили по связи — раскрылся.

Еще один прием, он отрабатывался американцами и потом — передавался коллегам по НАТО. Техника, колонна — неважно — продвигается вперед. Снайперы — поражают любые раскрывшиеся огневые точки. Все держалось на подавляющем снайперском превосходстве сил НАТО — снайперы противника могли точно поражать цели метров на триста, у снайперов НАТО нормальными дистанциями были от семисот метров и до полутора километров.

— Огонь, огонь!

— У них снайпер и он хорош! Чуть не попал!

— Твою мать! Долбанный полтинник!

— Прикройте нас огнем от брони!

От бронемашин — ударили прикрывающим из автоматов и пулеметов. Неточно — но главное просто отвлечь противника и дать работать снайперам.

— Техника противника впереди… черт!!!

Полоснули трассеры автоматической пушки, снаряды врезались в гору камней. От бронеколонны — ответил крупнокалиберный пулемет на Мамонте.

— Попадание, техника горит.

— Продвигаемся вперед!

Мамонт полз вперед, как осадная башня, принимая на себя пули и ракеты РПГ стрелков.

— Еще гнездо! На час! Четыреста!

— Стоп колонна! Стоп!

— Ракета!

Лейтенант не понял, что к чему — ракеты РПГ Мамонту были не опасны. Потом вдруг — они прижимались к машине и почувствовали это — вся тридцатитонная машина содрогнулась, их окатило горячим воздухом. С грохотом, едва не размахав одного из англичан — раскрылась кормовая, взрывозащитная дверь.

— Попадание! Попадание! Вашу мать, попадание!

Лейтенант — сориентировался, полез внутрь. Бронемашина горела, в кабине ничего не было видно — китайцы ударили какой-то термической ракетой, и броня не выдержала. Он нащупал большой контейнер с огнетушителем, перевернул его, рванул рычаг. Огнетушитель сработал, с шипением выбросив на огонь огнегасящую смесь, дышать было нечем. Совсем…

Лейтенант пришел в себя за машиной. Плыл дым, из дымовых шашек и горящего Мамонта, англичане, немцы и немногочисленные афганцы отчаянно обстреливались из-за брони. Слезились глаза, жгло горло.

— Курт…

Шрадт, один из его людей — только покачал головой. Курт был тем солдатом, который вел вперед бронемашину. Это его — попытался спасти Лейтенант.

— Твою мать, да сколько же их?!!

Этот отчаянный крик — привел лейтенанта в чувство. Он знал, что здесь если и не старший по званию — то один из немногих, способный послать людей на смерть и сам пойти на смерть. А это сейчас — было необходимо.

Он напился из фляги. Проверил свое оружие.

— Так, слушать! — получалось плохо из-за обожженного дымом горла, но получалось — их не больше, чем есть, мы просто всех перебьем! Дым по моей команде — и вперед! Использовать укрытия! Прикрывать друг друга! Экономить патроны!

Кто-то бросил дымовуху. Затем еще одну.

— Дым готов!

— Пошли!

И они рванули вперед.

Это кстати, легко так сказать — рванули вперед. Китайцев было больше, все еще больше, и это были настоящие солдаты. Не боевики, не повстанцы — а те, кто сознательно хотел стать солдатами и стал ими, тех, кого учили дисциплине, меткости, взаимной поддержке, выполнению приказов командира. Их командиры тоже учились — они изучали технику и тактику их врагов, придумывали наиболее эффективную технику и тактику их нейтрализации, обучали этому своих людей и учились сами. Они получили приказ — блокировать долину и никого не выпускать из нее, они принадлежали к десантным войскам — элите своей армии и для них немыслимо было отступить и не выполнить приказ. Коммунистическое воспитание придавало им необходимый фанатизм и способность к самопожертвованию. Но против них — стояли люди, которые сделали войну профессией, а не долгом, которые учились убивать настоящих людей, а не черные силуэты на мишенях, которые вели войну здесь уже пятнадцать лет. И перед которыми — был всего лишь еще один противник, которого надо было убить. Только и всего — ни больше, ни меньше.

Им удалось добежать до первой горящей китайской машины — она давала и дым, и какое-то укрытие. Пытающихся ликвидировать прямой прорыв по дороге китайцев — одного за другим убивали снайперы, они тоже были профессионалами смерти и знали свое дело, не промахивались. Залегли около машины и открыли огонь, потом скатились в канаву справа, определив, что справа — сопротивление полностью подавлено, очаги остались лишь слева. Продвигаясь по канаве, они стреляли, меняли магазины и снова стреляли. Плыл пороховой дым и дым от горящей техники, руки и плечи ныли от принимаемой на них отдачи. Стрельба превратилась в чисто механическое действие — ты видишь движение, подводишь красный треугольник прицела и стреляешь. Ни больше, ни меньше.

Потом, в какой-то момент лейтенант осознал одну простую вещь — в них больше не стреляют. Вообще — не стреляют. Совсем.

Он так и сел, где стоял, прямо на каменистую афганскую землю. Как-то сразу навалилась усталость — тяжелая, мутная, захлестывающая с головой волна. Ничего не хотелось — просто так от сидеть и все. Дышать дымом, тупо смотреть перед собой. Он так и сидел — пока кто-то из его людей не подошел, не поднял и не увел его к оставшейся на ходу машине…

— Герр лейтенант, разрешите…