Помни меня (ЛП)

— Так ты плохой братик байкер, о котором я так много слышала, — она засмущалась. Мэд насторожился. Ему не нравились застенчивые женщины. К их намерениям, как правило, примешивалось то, что с чем он не хотел иметь дела.

— Рад познакомиться с тобой, — мягко сказал Мэддокс.

— Да? — спросила она с ложной застенчивостью. Она намеренно сместилась так, чтобы его взгляд скользнул по её длинным ногам. Красная юбка едва прикрывала.

Даже сейчас, когда его член дернулся с невольным интересом, Мэддокс почувствовал сильную неприязнь к ней. Забудьте о том, что она была его невесткой; это был отчий дом, и его отец внутри испускал свои последние вздохи.

На крыльце появился Дженсен. С одного взгляда Мэддокс мог сказать, что он был уже наполовину пьян. Дженсена, похоже, не особенно разозлило его присутствие, Мэддокс предположил, что Габи должно быть не сказала ему об их стычке ранее. Кейси напрягло вторжение мужа, но Мэддокс просто оттолкнул брата и вошел в дом.

Он увидел Мигеля сидящим за кухонным столом и складывающим домино. Мэддокс вспомнил эти вещи. Когда-то они были его, его и Дженсена. Его племянник нервно улыбнулся ему.

— Привет, дядя Мэддокс.

— Эй, малыш. Ты получил мое разрешение называть меня просто Мэд.

— Мэд, — задумчиво сказал Мигель, а затем пожал плечами. — Хорошо.

Он нашел Габи в комнате Священника. Она склонилась над кроватью, разговаривая с отцом мягким голосом, который будил его.

— Нет, — она покачала головой. — Он не остался. Он еще вернется, — она подняла глаза, и облегчение наполнило ее выражение лица, когда она увидела его в дверях. — Видишь? Вот он.

Голова Священника болезненно хрустнула в его направлении. Голос был слабый и грубый, как наждачная бумага. — Хэй, малыш.

Мэддокс аккуратно сел на край кровати. Он не смотрел на Габриэлу. — Хэй, пап, — когда его рука нащупала старика, он постарался скрыть гримасу боли, когда обнаружил, чуть больше, чем скелет, обтянутый кожей. — Я здесь. Я никуда не ухожу, ладно?

Судорога одолела Священника, и его лицо исказилось болью. Затем, так же быстро, расслабилось. — Держись подальше от возвышенности, Мэддокс. Твоя мама, она беспокоится.

Голова Мэддокса поникла. Священник снова в беспамятстве. — Буду, пап.

Глаза Священника закрылись, и он нахмурился. — И Мэд, держись своего брата, — прошептал он, а затем впал в бессознательное состояние.

Габи проверила его пульс, а затем аккуратно натянула на него простыню. — Он просто спит, — сказала она Мэддоксу.

Мэд молча кивнул, но ему было трудно от всего этого. Священник Маклеод служил во Вьетнаме. Он пережил ужасы плена и вернулся в Америку, чтобы найти страну, значительно изменившуюся, по сравнению с той, которую он покинул. Он был одним из первых дорожных воинов, рожденных мятежными временами и в поисках неуловимой свободы. Спустя десятилетия, когда Мэддокс был мальчишкой, байк Священника отбыл на пенсию в гараж. Иногда Священник выкатывал его и с любовью чинил, катая иногда одного или другого сына быстренько вокруг города. Но это всегда было быстро и неопасно. Мэддокс знал, что его мать что-то сделала со Священником, чтобы тот оставил этот этап позади. Иногда старые друзья, те, кто остался грубыми дорожных воинами, показывались в Раздоре и Священник возвращался, с заплетающимся от алкоголя языком через несколько часов, пока Мэддокс с увлечением наблюдал за ними. Но Священник всегда махал на прощание этой части своего прошлого, без видимого сожаления, возвращаясь к своей семье и инструментам водопроводчика.

— Папа, — прошептал Мэддокс в отчаянии и коснулся хрупкого лба отца. Он услышал шорох в дверном проеме и увидел, что Дженсен стоял там с выражением мук на покрасневшем лице. Его брат держал в руке бутылку, и сделал большой глоток, прежде чем покачал головой и, пошаркивая, ушел.

Мэддокс кивнул головой туда, где стоял его брат.

— Как давно это стало проблемой?

Габриэла выглядела печальной: — Некоторое время. Стало хуже, после того, как его подстрелили три года назад. С тех пор, как Священник начал угасать, это становилось еще хуже. Он старается по возможности скрывать это от Мигеля, — она замолчала, её стало не комфортно, — больше это у него не получается.

Грубый женский смех эхом донесся из гостиной и Мэддокс посмотрел в сторону исходящего шума.

— А что насчет неё?

Лицо Габи потемнело, и Мэд мог прочесть на её лице неприязнь к жене Дженсена.

— Частично это дело рук Кейси. Я не лезу в их дела, но это не кажется хорошим браком.

— Да уж, — согласился Мэддокс. Затем он решил, что если его брат достаточно глупый, чтобы надеть кольцо на шваль, то он, вероятно, заслужил то, что получил.

Габриэла скрестила руки на груди и посмотрела на него. На ее лице читался вызов, который он хорошо помнил. Она, казалось, ждала, что он припомнит дерьмо, вылитое на неё ранее, но здесь он не собирался к этому возвращаться. Он ответил на ее взгляд, молча говоря ей идти к черту, если она этого ждет.

Лицо Габи изменилось, и она вдруг смягчилась. Он видел, как она начала несмело протягивать руку, но он не хотел этого. Он вышел из комнаты.