Помни войну

Смяли огнем, взяв в «оба борта», выбили противоминные пушки, обеспечив атаку миноносцев со всех румбов, торпеда в борт — и совсем скоро «Дмитрий Донской» разделит судьбу «Владимира Мономаха», не пережив его хотя бы на полные сутки.

— Ничего, нас теперь не остановить!

Фелькерзам стоял у амбразуры, внимательно рассматривая выросшую в размерах «Касугу». Минута, или две — и выступающий вперед таран «Наварина» пропорет под водой борт еле ползущего на юг «гарибальдийца». А там все — миноносцы навалятся толпой, и первая попавшая торпеда погубит старый русский броненосец.

— «Токиву» потопили!

По рубке пронесся старинный боевой клич «ура» — в бинокль Дмитрий Густавович успел заметить два всплеска воды у борта маленького крейсера — ведь такой виделась картина на большом расстоянии. А еще увидел как три броненосца Того повернули на юг, куда также заторопились два оставшихся броненосных крейсера Камимуры.

— Японцы отказываются от продолжения сражения, признавая нашу победу, господа! Теперь остается утопить «Касугу» — и поставить жирную точку. Мы победили, и прорвались во Владивосток! Теперь остается только отбить ночные атаки миноносцев!

Носовая башня выплеснула длинные языки пламени — промаха быть не могло, ведь нос русского броненосца и борт японского крейсера разделяло меньше двух кабельтовых. Для длинных 305 мм орудий это было примерно то самое, что для бойца удар ножом в живот противника, который тот не может отразить. Дмитрий Густавович видел обшивку крейсера, с которой от сотрясений уже выпали в море шестидюймовые броневые плиты — взрывы расшатали крепления и переломали заклепки. Адмирал напряженно смотрел туда, ожидая попадания снарядов — эта точка почему-то больше всего привлекла его внимание. И надо же такому случиться, что тяжелые снаряды старого образца, солидным весом в двадцать пять пудов, попали именно туда, и даже больше — он успел заметить внутри две вспышки разрывов. А потом произошло то, чего русские моряки, приготовившиеся к тарану «Касуги» и к неизбежной обоюдной гибели, никак не ожидали.

Внутри броненосного крейсера, со страшным грохотом и вырвавшимся изнутри чудовищными по размерам языками пламени, взорвались раскаленные от многочасовой работы котлы. В последний момент рулевой успел переложить штурвал, но уйти от столкновения не удалось — однако форштевень «Наварина» лишь скользнул по носовой обшивке вражеского корабля. Но и этого оказалось достаточно, чтобы несколько офицеров и матросов не удержались на ногах и свалились на палубу.

— Осталось только восемь, уже лучше, ведь было двенадцать, — первое что пришло на язык Фелькерзаму, удар которого о броню был предотвращен вестовыми, что держали его бережней, чем младенца.

Странно, но сейчас он думал о продолжении войны, и неважно кто придет ему на смену — контр-адмирал Бирилев, что через четыре дня прибудет во Владивосток, или вице-адмирал Рожественский, который может оправится от апоплексического удара на госпитальном «Орле». В том, что «Наварин» до Владивостока не дойдет, Фелькерзам не сомневался — слишком лакомая цель для миноносцев поврежденный и одинокий броненосец.

— Ваше превосходительство, мне нужно на мостик — отражать атаку миноносцев, — Бруно Александрович был флегматичен как всегда, сложилось впечатление, что барон одинаково спокоен и к победам, и поражениям, ничто не могло вывести этого остзейского немца, потомка псов-рыцарей, из состояния душевного равновесия.

— Конечно, идите, и я последую за вами — подышу воздухом на мостике, полюбуюсь красотами…

Выбраться собственными ногами не удалось — вынесли здоровенные матросы, причем усадили в кресло, непонятно как появившиеся, и почему-то сохранившееся, хотя ведь был приказ выгрузить с броненосцев все дерево. Но чем и хороша Россия, что в ней распоряжения начальства не все и не всегда выполняются, когда у людей есть собственный взгляд на происходящее. И не зря говорят, что жесткость российских законов сильно смягчается не обязательностью их исполнения. И вообще, как не зря говорят служивые люди, что если приказы поступают один за другим, не торопись их выполнять. Это лишь говорит о том, что само начальство вскоре станет отменять собственные приказания, осознав всю бестолковость.

— Лепота…

Сражение было закончено — три броненосца Того и два крейсера Камимуры уходили на юг, к берегам Японии, про них можно было сказать, что пошли за шерстью, а вернулись стриженными. Причем, к нападению на «Наварин» они не стремились, понимая, что добить русского флагмана им просто не дадут. «Россия» и «Ослябя» шли по пятам, причем крейсер не жалел снарядов, а японцы изредка пытались ответить.