Помни время шипов

Теперь над нами пролетают снаряды уже наших пушек, стреляющих из нашего тыла. Кажется, будто огонь по нападающим открыли одновременно сотни орудий. Перед нашей артиллерией выстроился барьер из выехавших вперед танков и штурмовых орудий, которые безжалостно бьют по рядам атакующих русских. У врага нет ни малейших шансов даже приблизиться к нашим позициям. Его уничтожают еще до того, как мы можем включиться в бой с нашим пехотным оружием. В конце концов, наши пулеметы обстреливают только маленькие группки советских солдат, сумевших избежать убийственного огня, и пытающихся все же добраться до наших позиций. Вечером нам рассказывают, что наши пушки использовали так называемые рикошетирующие снаряды. При попадании в землю они отскакивают от нее и взрываются в воздухе, потому у их осколков большая убойная сила. Для врага это была ужасная бойня, и мы не можем не испытывать по этому поводу определенного удовлетворения, ведь он сам решился испортить нам праздник.

Однако ближе к вечеру советские войска опять пытаются выбить нас с позиций новым огневым валом и последующим наступлением пехоты. Эта атака тоже терпит неудачу, не достигнув наших позиций, как и первая. Теперь нам стало понятно, что противник специально хотел испортить нам рождественский праздник, ведь сами русские празднуют Рождество только после Нового года.

26 и 27 декабря. Наши потери во время последних атак относительно невелики. Но несколько человек все-таки погибло, а смерть даже одного человека это уже много. Мы узнаем, что на всем нашем участке фронта уничтожено тридцать пять танков Т-34. Похоже, что русские решили сделать передышку, потому что в следующие два дня боев нет.

28 декабря. День на фронте проходит тихо. Мы думаем, что у противника слишком много своих забот, и он на некоторое время оставит нас в покое.

29 декабря. Еще перед рассветом нас сменяют прежние войска с этих позиций. Они снова занимают окопы на главной линии обороны, из которых они были вынуждены отступить во время массированного наступления русских. Мы очень рады, что, наконец, снова сможем вернуться на наши квартиры и опять хотя бы частично превратиться в нормальных людей. Тому, кто захочет узнать нас в лицо, придется очень тщательно всматриваться в нас, уж слишком мы заросли щетиной и покрылись грязью, так что почти не отличаемся друг от друга.

Удивительно, как быстро изменилось у нас настроение. Как только мы уже сидим в грузовиках и приближаемся к нашему месту размещения, снова звучат шутки, и каждый говорит о том, что он сделает в первую очередь, как только мы снова разместимся в выделенных нам домах. Но когда Катя ожидает нас перед избой, и мы видим ее печальные глаза, то снова становимся серьезными. И в этот раз она тоже положила сделанные ею маленькие крестики на одеяла погибших солдат. Так как она хочет скрыть от нас свои слезы, то после короткого приветствия быстро убегает, крича на ходу по-русски: – Работа, работа. Это значит, что ей нужно работать. Помывшись и постирав одежду, мы буквально падаем на кровати и спим до вечера. Затем мы получаем наши пайки, к которым добавляется еще по полбутылки шнапса на человека. Я дарю свою порцию Вальди, который в глубокой печали по своему погибшему другу тихо сидит в углу и заливает свое горе алкоголем, пока его не разморило, и он заснул.

30 декабря. Сегодняшний день прошел быстро. Мы постоянно были заняты чисткой оружия, чисткой одежды, получением боеприпасов и переформированиями и новыми распределениями остатков подразделений. Под вечер нам представился наш новый командир эскадрона. Он обер-лейтенант и самый настоящий принц из швабского княжеского рода. Я уже упоминал его в одной из моих прежних записей. Обер-ефрейтор Кубат, которого мы еще называем «Хапугой», знаком с ним по своей прежней части. Он говорит, что принц – замечательный парень. Абсолютно непринужденный в общении человек, и на фронте он всегда идет впереди своих солдат. Ведет себя с обычными солдатами как их товарищ. Мы знаем, что он раньше командовал сильно теперь поредевшим 2-м эскадроном, остатки которого распределили по другим эскадронам. Что касается нового распределения, то мы, простые солдаты, все равно ничего не знаем. Также другие эскадроны, вроде бы, больше не существуют или уменьшились, самое большее, до численности взвода. Наши потери все увеличиваются, и постепенно каждый из нас может рассчитывать, когда придет и его черед.

Вечером я еще был вместе с Паулем Адамом, а также с Катей и ее матерью. Мы снова учили русский язык, и очень смеялись над нашей тарабарщиной. Когда Катя однажды коснулась руки Пауля, он посмотрел ей прямо в светящиеся голубые глаза и очень покраснел. Вот видишь, подумал я, между ними обоими уже начинается маленький флирт. Когда я устал и ушел, Пауль и Катя еще оставались вместе.

Страх и ненависть вытесняют слезы