Помню

Испуганный, он стал объяснять мне, что характеристика уже готова и что он готов мне дать её прямо сейчас. Я проводил его в кабинет и получил конверт, в котором лежала моя характеристика. Покидая кабинет, я обратился к секретарю с советом, чтобы он не делал евреям проблем, иначе его убьют.

Ребята ждали меня за углом дома, чтобы их не видели. Я подошёл к ним, но они были не одни. С ними стояла секретарша. Ребята пригласили меня провести время у неё дома, но я посмотрел на её бл…скую физиономию и отказался.

В начале января я подал документы в ОВИР на репатриацию в Израиль. За сто рублей документы мне подготовила жена начальника ОВИРа. Она предупредила меня, чтобы я нигде не упоминал о своей работе, связанной с Министерством обороны СССР. Все записи в анкетах должны были быть в строгом соответствии с трудовой книжкой.

Я был свободен от работы и много времени проводил в магазинах, покупая всё необходимое для себя, хотя бы на несколько ближайших лет, пока не устроюсь. Это были самые необходимые вещички. Везти с собой лишнее я не хотел, не видел в этом смысла.

Мне позвонил Олег из ГВФ и сообщил: нас включили в списки, и мы получим по две тысячи двести двадцать два рубля. Я попросил Олега, чтобы эти суммы перевели на ГВФ, и тогда мы сможем получить их в Киеве. Об этой приятной новости я сообщил Косте.

Через десять дней вновь позвонил Олег. Мы получили причитающиеся нам суммы, две тысячи двести двадцать два рубля каждый. Авторское свидетельство нам следовало получить позже, но оно меня не интересовало. Деньги эти я одолжил своему бывшему однокласснику. Ему предстояло уплатить за получение своего диплома и диплома жены десять тысяч рублей. Так решила советская власть поступать с теми, кто желал покинуть её пределы. Над людьми просто издевались. Занимавшие приличные посты в госучреждениях не могли устроиться после увольнения на какую-либо работу, чтобы прожить небольшой промежуток времени до отъезда. Везде их преследовала советская власть. Но как бы они ни старались и что бы они ни делали, тот, кто желал уехать, уезжал, и уже никто не мог и ничего не могло остановить их желания. Лёд тронулся, и лавины еврейских душ стали заполнять анкеты на выезд из Великого Союза. В ОВИРе появились очереди, а ещё спустя некоторое время Советы поняли, что остановить людей просто невозможно, и открывали ворота только для того, чтобы создать столпотворение, приносящее им огромные выгоды. Таковым было лицо советской власти, но, к счастью, не на очень долго.

С желающими уехать я поддерживал контакты. Мы иногда встречались, обсуждая различные варианты. Настроение у всех было очень хорошим. Люди уйму времени убивали на изготовление деревянных ящиков для багажа, платили большие деньги всем, кто только имел отношение к выезду. Везде нужно было давать взятки. Уехала семья Гофштейнов. Я проводил их с надеждой на скорую встречу в Израиле.

В марте я получил разрешение на выезд. Мне предоставили двадцать дней на сбор вещей и отправку багажа. Билет я приобрёл на 5 апреля на пять часов утра, это был поезд Киев – Прага – Вена. Весь мой багаж составил четыре чемодана.

Во время моего последнего посещения ОВИРа я стал свидетелем следующей сцены: молодой человек бился головой о стенку. Я поспешил его остановить. Он обнял меня, да сделал это так крепко, что мне нечем было дышать. Он стал целовать меня и приговаривать:

– Отменили, отменили, дружок…

Я спросил его, что именно отменили. И он со слезами на глазах произнёс:

– Уплату за дипломы. Девять тысяч мне предложили уплатить. Где бы я взял такие деньги?

Разве такое можно забыть? Нет.

Информации об Израиле я не имел и пополнял свои познания в беседах с отъезжающими. Многие намеревались ехать не в Израиль. Их интересовала Америка, Австралия и Германия. Мне же не пришлось ломать голову над этим.

Перед моим отъездом приехал в Киев мой старый приятель из Тбилиси – Зураб. Он пробыл пару дней, и я уделил ему много времени. Это была очень приятная встреча после десятилетнего расставания. А за ним – тоже из Тбилиси – приехал приятель Яна, моего товарища. И с ним мы тоже много пьянствовали, разгуливая по ресторанам Киева. В гостинице «Москва» мы собрались повеселиться в номере. В буфете хотели купить цыплят табака. Подошла наша очередь, и я попросил деко с цыплятами. Сзади стоял какой-то парень. Увидев, что я забираю деко с цыплятами, он стал проявлять недовольство и позволил себе сказать:

– Вот жид! Всех цыплят забирает.

Реакция была мгновенной, и деко с цыплятами приземлился на его голову. Меня пытались оторвать от антисемита, и лишь появление милиции уладило этот инцидент. Ему оказывали медпомощь, а меня увезли на мотоцикле в первое отделение милиции. Я был изрядно выпившим.