Помоги, если сможешь

– Уволю вас к едрёной матери, – ругается главный. Когда ссора стихает, мужчина направляется в мою сторону, не замечая даже. Нужно действовать, пока он не ушёл! Беру себя в руки и догоняя, кричу в спину:

– Извините, вам нужны работники?

Мужчина резко останавливается, я чуть ли не впечатываюсь в него.

– Мне хватает бестолковых работников, которые не понимают, что от них хотят.

– А я всё понимаю, всё могу! – слишком бодро говорю для человека, который хочет работать на улице в мороз.

Мужчина оглядывает меня цепким взглядом, его брови лезут вверх. На лице появляется ухмылка.

– Девочка, поищи себе другое место, у меня для баб нет работы. Тем более, здесь опасно, на голову кирпич прилетит, и будешь звёзды считать днём. И нагрузки физические. Да и вообще, что я время трачу на тебя, мне ещё переводчика для этих поискать нужно. Они ведь ни бельмеса не понимают. Кто их брал на работу, прости Господи? Тьфу ты, я ж и нанимал, дурак старый!

Отчаяние начинает накрывать с головой. Сердце заходится всё быстрее. Думай, Саша, думай.

– Подождите, но у меня есть опыт! Я библиотеку ремонтировала. И даже знаю, как цемент замешивать. Здание библиотеки было разрушено, я работала на её восстановлении. И штукатурить могу! И вообще я выносливая, это с виду просто хилая, но у меня достаточно сил! И я смогу им, – указываю на рабочих – объяснить, что нужно делать.

Мужчина гладит подборок, как будто размышляет. Проходит несколько секунд, которые кажутся мне бесконечными.Моя речь слишком пылкая, сбивчивая, но отступать некуда. Нужно попробовать.

– Ладно. Но приступить нужно сегодня. И не думай, что будут поблажки. А что касается кладки, то я и на метр не подпущу тебя.

– Я готова!

Меня ведут в какое-то небольшое помещение. Им оказывается подсобка. Мне выдают рабочую одежду и средства защиты – каска и перчатки. Одежда велика на меня, но это самый маленький размер. Василий Степанович, так зовут мужика, которого мысленно окрестила «главным», даёт необходимые инструкции.

Моя работа заключается в перевозке цемента на стройку, чистке инструмента от бетона после работы, а так же в пособничестве у строителей. Как только я переодетая вышла на улицу, Василий Степанович подметил, что я особо не выделяюсь из толпы рабочих, кроме маленького роста. Поэтому меня можно смело принять за мужичка. Ещё и голос сел от холода, и сейчас мне это только на руку. Мы договорились, чтобы у нас не было проблем, я не буду выдавать себя. Пусть для всех я буду мужиком, так проще будет в первую очередь мне.

Первую ночь решаю провести в подсобке. Здесь нет ветра, уже хорошо. Расстилаю куртку, которая была выдана, она большая, вот и импровизированная кровать готова. Лежу долга, сна ни в одном глазу. Мысли уносят меня в прошлое.

Детский дом, постоянная ругань. Я попала туда в три года. Я почти не помню ничего до детдома. За время память стирает почти всё. Помню лишь силуэты. Лето, я в песочнице играю, ко мне подходит мама и зовёт на обед. Что-то говорит, и я начинаю заливаться смехом. Папа на работе, приедет только к вечеру. Потом память обрывает события. И вот наступает день, когда я остаюсь одна. Нет ни мамы, ни папы. Меня везут на какой-то машине в незнакомое место, я плачу. Всё жду, что меня заберут. Лишь спустя полгода надежда угасает.

Это был ад. Маленькой, я ещё не знала значение этого слова, не знала, какое дать определение тому, что происходило. Нас ненавидели. Там я поняла, что каждый сам за себя. Но вот может ли маленькая девочка постоять за себя, защитить от издевательств взрослых, которые должны были помогать, пытаться скрасить дни таких как я в этом суровом месте? Нас часто не кормили, хотя мы знали, что в кладовке достаточно еды. Вместо этого мы видели, как воспитатели уходили домой с огромными пакетами, напичканными всякими вкусностями. Над нами любили «подшучивать». Могли в тарелку для супа налить воду, посолить и затем гоготать над нашими ошарашенными лицами.

Первые два года я плакала постоянно. Голова ужасно болела, глаза были красными. Но со временем я начала привыкать, если это вообще возможно так назвать. Скорее, смирилась с реальностью, которая окружала меня. Сначала, как и все новенькие, я пыталась сопротивляться. Но это быстро убили во мне, выдернули протест с корнем. Сделали покорной. Если вы думаете, что это невозможно, то посидите в морозильной камере без одежды хотя бы пять часов, а потом проспите неделю под кроватью, чтобы не марать постельное своей жалкой тушкой, и ваше мнение изменится. А если к этому добавить недельный голод и обморок, то вам больше не захочется перечить.

Глава 2. Александра

Проходит четыре рабочих дня, за каждый день мне отчисляют небольшую сумму, но на еду хватает и ладно. На пятый день приезжает начальство с проверкой. Наравне с другими ношу цемент, сейчас работаем на втором этаже. Рядом начальство ходит и Степаныч козликом перед ними.