Помоги мне

Он опустил руку, нащупал гитару, лежавшую рядом с кроватью.

— Струна лопнула.

«Недобрый знак, — подумала она. — Как будто…» — Она заставила себя не продолжать эту мысль.

Потом они заснули, Ник — на спине, Алла — уткнувшись лицом в изгиб его худой руки.

Утром он выпил чашку кофе, вызвал такси. Застегнул все «молнии» на уже полностью упакованной сумке и остановился у двери, не зная, что сказать, когда все сказано.

Она — тоже.

— Так мало берешь с собой? Всего одну сумку?

— Нищему одеться — только подпоясаться, — усмехнулся он.

— А она? Ты простился с ней?

— Вчера утром. Для нее я уехал вчера. Или даже еще раньше. До свиданья, Алла.

Он наклонился, поцеловал ее в губы. И ушел…

31

Перед ним стоял, опираясь на палку, высокий, очень худой мужчина. Его кожа носила землистый оттенок, как у людей, долго не видевших солнечного света. Глаза блестели нездоровым блеском, и темно-синие круги под ними лишь усиливали это впечатление. На нем была американская военная куртка, брюки с многочисленными карманами, армейские ботинки.

— Николай Зданович.

— Владимир Захарченко, посол.

Они пожали друг другу руки. Рука бывшего заложника была вялой и слабой. На лбу блестели капельки пота. «Похоже, ему трудно стоять», — подумал Захарченко.

— Садитесь, господин Зданович, — предложил он.

Тот сел, вытер лоб. Пальцы, сжимавшие носовой платок, мелко дрожали.

— Вам нехорошо?

— Нет, нет, — заверил Зданович. — Все в порядке. Дайте попить, пожалуйста.

Посол налил в стакан минеральной воды, подвинул мужчине.

— Спасибо.

Острый, выступающий на тонкой шее кадык, дернулся несколько раз.

— Я думаю, вам надо отдохнуть, — проговорил Захарченко. Он хотел задать Здановичу несколько предварительных вопросов, но мужчина выглядел так плохо, что посол решил отложить разговор. — У нас есть гостевая комната, правда, гости к нам давно не ездят — обстановка в стране не та. Полежите пару часиков, потом поговорим. Сейчас я вызову нашего врача, он проводит. Это на втором этаже.

Он набрал какой-то номер, и через минуту на пороге появился молодой человек лет двадцати пяти.

— Познакомьтесь, Сергей Латышев, врач посольства.

— Николай Зданович, — мужчина с заметным усилием приподнялся и пожал протянутую руку.

— Сережа, проводи, пожалуйста. Дай там белье, полотенце и все такое. Пусть наш э… гость отдохнет немного.

Когда за ними закрылась дверь, Захарченко задумался.

Что же все-таки имел в виду этот лейтенант Гарви, когда сказал, что нам стоит проверить бывшего заложника по своим каналам? Зачем? Какие подозрения он мог вызвать у них?

Посол включил компьютер и «кликнул» по иконке «Интернет эксплорер».

32

— «Вот вам первое заданье: в три пятнадцать возле бани…»

— Э… не понял, Павел Семенович. Возле какой бани?

Главный редактор еженедельника «Зеркало новостей» Павел Сухоруков рассмеялся и с укоризной заметил:

— Это же Высоцкий! Эх ты, стажер!

Виктор Шилов, выпускник факультета журналистики МГУ, недоуменно пожал плечами:

— Откуда я могу знать, Павел Семенович? Он уже умер, когда я родился!

— Хорошо хоть не спросил, кто такой Высоцкий, — насмешливо заметил редактор.

Он чуть подвинул на столе календарь, поправил коврик с компьютерной мышью и назидательно проговорил:

— Пушкин, Витя, тоже умер. И Тургенев с Достоевским. Но их же ты знаешь!

Шилов промолчал.

— Ну, ладно, — уже серьезным тоном продолжал Сухоруков. — Короче, вот тебе редакционное задание. Летишь в Афганистан. Послезавтра.

— К-куда?..

— Да ты, парень, еще и глуховат! Боже, с кем приходится работать! В Афганистан. Сделаешь репортаж об эмчеэсовцах, которые повезут туда гуманитарную помощь. На полосу, от силы на полосу с четвертью. Пойдет на следующей неделе. Если, конечно, напишешь, как надо.

Шилов сглотнул. Хотел что-то возразить, но редактор продолжал:

— Если сделаешь хороший материал, зарекомендуешь себя — возьмем в штат.

— Послушайте, Павел Семенович, кто же меня…

Сухоруков самодовольно рассмеялся:

— Это, Витя, уже не твоя забота. Я обо всем договорился. Послезавтра ты должен быть на «Раменском» в девять утра. Спросишь Сашу Агапова, он все устроит. Это, кстати, мой двоюродный брат. Ясно?

Шилов переступил с ноги на ногу, лихорадочно соображая, какой повод придумать, чтобы отказаться, но редактор, очевидно, понял, что творится в голове молодого человека.

— Да не сцы ты, елы-палы, Витек! Тебя же никто не заставляет брать интервью у недобитых моджахедов или участвовать в ночных рейдах коалиционных войск! Прилетите, разгрузитесь — и назад. Ну, может, переночуете одну ночь. Убедил?

— Ладно, — выдавил Шилов. — Я пойду?

— Иди, родной, иди, — насмешливо проговорил Сухоруков. — Можешь отдыхать до послезавтра. И не опоздай к самолету.

33

Она долго смотрела на его фотографию.

Это был единственный его снимок: Ник на диване с гитарой. А вместе они так ни разу и не снялись, ведь для этого надо было бы просить кого-то третьего, а им не хотелось пускать в свои отношения посторонних.