Помолчим?

Обычная квартира типовой планировки, непримечательная мебель и тот самый советский сервант во всю стену. Ковер на полу, диван посредине комнаты, кресло в тон рядом, стол-книжка с двумя табуретками, да телевизор-ЖК не первой свежести. Что там сейчас включено? Аншлаг? Ну, да, похоже..

Обои, клеенные лет десять назад, и белёный потолок, а, да, огромное количество кашпо со всякими там цветочками повсюду, от подоконника до этого же серванта… Теперь ясно, что надо было дарить её маме.

А ещё зеркало… и именно оно привлекло меня больше всего. Обычное, овальное, советское. Но отражение просто нереальное: я стою у подоконника, притянув к себе это чудо.

Смотрю на неё и диву даюсь. Это маленькое сокровище совсем избегает смотреть на себя, да и на меня тоже. Смущается до моего безумия и улыбки..

— Что у меня там? Желание?

Встретилась с моим отражением. Почувствовал, как напряглась под моими руками.

— Да.

— Тогда повторяй за мной.

Сквозь неуверенность и недоверие, вздохнула..

— Повторяй "Я".

— Равиль, что за ерунда?

Улыбнулся, подув на локоны.

— Укушу при отце, повторяй давай.

— Ой, ладно! Я..

— "Прекрасна".

Снова посмотрела в глаза, поджала губки и вздохнула. Не верит же… глупышка.

— Я жду.

— Прекрасна.

Выдохнул.

— Умничка. Давай-ка, Кать, с сегодняшнего дня возьмём за правило стоять так возле зеркала и повторять то, что ты сказала сейчас.

Улыбнулась, смутившись и попытавшись вырваться.

— Равиль. — Убрала прядь волос с лица и спрятала запылавшие щёчки. — Не говори ерунды.

Положил голову на плечо, склонившись. Выдохнул.

— Да, точно, так и будем делать. Каждый вечер, когда я буду рядом, будем убеждать тебя в этом, пока не станет привычкой, и не признаешь очевидное. Повторишь ещё раз?

Пытается развернуться, не даю, поцеловав шею. Ох, сладкая моя..

— "Я прекрасна"! Только остань уже!

Отпустил руки, сразу же вырвалась.

— Вот и умница, начало положено.

В комнату зашёл отец с двумя гранеными рюмками в одной руке и бутылкой с какой-то красной мутью в другой, зыркнул в нашу сторону, но ничего не сказал. Поставил своё богатство на стол, взглядом указал на место нового сражения. Чувствую, пора прощаться с печенью.

Ну, что, Равиль, как тебе такой поворот? С отцами я ещё не бухал, конечно… да и вообще как-то не сторонник, но тут же война двух идиотов. Проигрывать нельзя.

--

С наступающим Новым Годом, дорогие читатели!

Спасибо Вам за поддержку и внимание!

С любовью, Tooina

Восемнадцатый вдох. Не хмельной

Рав.

— "Равиль", говоришь? — Отец ошпаривает холодным прищуром.

Сажусь на диван, Катя уходит на кухню, но через пару секунд возвращается с зимним салатом, слабо улыбаясь. Косится на бутылку и на меня, едва заметно мотая головой. Это что за знаки такие?

— Ты ему не подсказывай, иди лучше матери помоги.

Перевожу взгляд с кошки, прошмыгнувшей мимо Катерины в дверях, — чёрно-белой, той самой — и замечаю, что взгляд у дяди Васи, конечно, искрит, но с таким лютым предвкушением… что сдаётся мне, муть эта вышибет меня быстро и надолго, это вам не коньяк с пятью звёздочками. Так… Значит, война войной, а солому себе стелить самому.

— Как я понимаю, ночую я тут?

Могучая рука замирает на скрипнувшей крышке.

— Это ещё почему?

— Ну, за руль же я точно не сяду, а ночевать в машине не останусь из принципа.

Муть дрогнула и даже сдвинулась к хозяину. Рука вдруг убралась с горлышка бутылки и потянулась к ложке с салатом.

— Нет, ночевать ты здесь точно не будешь… Ты вот мне скажи, что она в тебе нашла?

Поднимаю свою неотразимую улыбочку к его холодным и почти колким.

— А что вас не устраивает?

Кривит губы.

— Ну, вот ты скажи, ты кто вообще? Чем занимаешься? Чем на жизнь зарабатываешь?

— Тренер. — Хмурится ещё больше, но не перебил. — На жизнь хватает, долгов не имею, машина своя, квартира… от отца.

— А отец..

— Умер.. — Добавил. — давно.

— Мать?

— Живёт с отчимом. Братьев и сестер нет. Ещё вопросы?

— Служил?

Вот, как знал же! Прям чувствовал, что всё к этому сведется.

— Нет, но хотелось..

Вот она — улыбочка превосходства, вот они — стереотипы былого поколения.

— А что это так? Больной, хворной тунеядец?

— В детстве ставили астму.

Покосился, ухмыляясь.

— Тебе!? Астму? Да не смеши!

Улыбнулся и потянулся наконец к салату. За дверь не вышвырнули — уже достижение.

— Я ж говорю, в детстве. Последний приступ был в пять.

И я уже жду очередной укор, но он как-то вдруг осунулся и произнес едва слышно..

— Мать, наверное, намучалась… И что… больше не повторялось?

— Спорт творит чудеса, как видите..

— Но шанс же есть? У меня сестра — астматик..

Обуздал удивление.

— Та самая, которая декоратор?

Кивает, тяжело вздохнув. Переспрашиваю..

— Там же краска, пыль, всё это вот..

Снова кивает.

— Надо же так любить профессию.

— Ой, не хочет она заканчивать с этим, ещё и Катьку туда втянула… Я ей сколько раз говорил, лучше бы в офисе своем дальше сидела, но, нет, надо ей здоровье губить..

— Может, любимое дело..

Тот закрывает глаза и откидывается на спинку.