Помощь деньгами и кровью

– Катись отсюда, – рыкнул из полумрака тесть, – неудачник, тряпка. Кому ты нужен, выродок сучий, лучше бы ты подох, чем они…

И не запнулся ни разу, не сорвался, точно с листа читал, точно готовился заранее и текст вызубрил. Илья не особо вникал в смысл этих слов, оскорбления пролетали мимо ушей: ну что взять со старика, разом потерявшего и дочь и внучку. А Светка у него одна, других детей нет, а впереди одинокая старость, а сколько было надежд, сколько планов… Но зацепило последнее: кому ты нужен… В самом деле – кому? Дед прав, тут все кончено, чужим тут не место.

– Хорошо, – сказал Илья, – я уеду, завтра. Ключи соседке оставлю. Мне надо вещи собрать.

Тесть утопал, напоследок прокляв Илью последними словами, а тот привел себя в порядок и поехал сначала на кладбище, а потом увольняться.

– Может, останешься?

Вишняков стряхнул пепел в темно-зеленое малахитовое блюдце, повернулся. Выглядел он паршиво: бледный, небритый, под глазами вдруг явно обозначилась желтизна, к тому же от господина директора явственно несло перегаром. А вот взгляд другой сделался, в нем читалась не то осуждение, не то жалость – «как же ты так, не уберег своих. И кто ты после этого?».

– С жильем вопрос решим…

– Нет. – перебил его Илья и подтолкнул Валерке свое заявление, – подписывай. Я тут не останусь.

Тот медлил, зажал ручку в кулак.

– Менты что говорят?

– Ничего нового.

Да, все по-прежнему. Светку объявили в розыск, в экспертном заключении причиной смерти Маши так и осталась открытая черепно-мозговая травма, нанесенная тупым предметом. Илья вдруг поймал себя на том, что думает о своих близких точно о посторонних людях, и неожиданно успокоился. Ну, конечно, так все и есть. С его семьей такого случиться просто не может, потому, что этого не может быть. Они со Светой поссорились, она уехала вместе с Машей и скоро вернется.

– И что делать будешь? – Вишняков занес перо над бумагой, точно прицеливался.

– Уеду, – сказал Илья,– домой к себе.

– Уверен? – Валерка коснулся стержнем листа, – ты хорошо подумал?

– Да, да, – Илья торопил его, чтобы поскорее покончить с эти. Да, он возвращается домой, туда, откуда пришел, что тут такого? Обычное дело.

– Ты же сказал, что только под расстрелом, – Вишняков глядел исподлобья, – или скорее подохнешь, чем вернешься? Забыл.

Ничего он не забыл, память пока не отшибло за годы, минувшие с того дня, когда он последний раз возвращался в родной город. Подохнешь, это ж надо было такое ляпнуть, а угадал, попал в точку. Значит, так тому и быть.

***

За два с лишним десятка лет тут мало что изменилось, даже запах был прежний. В лицо ударило затхлой сыростью, едва Илья открыл дверь. Постоял на пороге и шагнул в полумрак квартиры. В комнатах темно от разросшихся берез и кленов за окном, в кухне малость светлее, но немытые стекла серые от пыли, и она везде: на старой мебели, на стенах, на полу. Полно старья – в шкафах, на антресолях, на балкон вообще не выйти, он забит до отказа какими-то мешками, коробками и еще черт знает чем.

Поначалу аж руки опустились и захотелось уйти отсюда куда подальше и не возвращаться. Но деваться некуда, пришлось разгребать завалы, чтоб для начала было куда положить свои вещи. Первым делом Илья освободил шкаф в маленькой комнате, вытряхнул все на середину и принялся разбирать барахло. Старая одежда, превратившаяся в тряпки, коробки с ненужной мелочью, прочий хлам – он возился с ним, и никак не мог отделаться от ощущения, что в квартире он не один.

«Ты мне не нужен. Я выгоню тебя из дома, и живи, как хочешь. Я устала от тебя» – по спине аж морозцем обдало. Илья обернулся, но кроме облезлых обоев над скрипучим диваном ничего там не увидел. И картинка на стене с осенним пейзажем, до того выгоревшим, что уже и не разобрать, что там было. Пейзаж он хорошо помнит, любовался на него не раз и не два, когда бабка запирала его в квартире. То ли в наказание, то ли в профилактических целях, то ли в отместку за ее испорченную, как она сама считала, жизнь. Сначала Илье казалось, что он виноват во всех бедах толстой неопрятной старухи, а с возрастом понял, что реально мешал ей. Ее дочь, мать Ильи, погибла в ДТП, когда мальчишке было пять лет. Отец выжил, но через год завел себе новую семью. Алименты на сына платил, но и только, и бабка, по ее словам, взвалила на себя тяжкий крест, о чем и сообщала всем – знакомым и незнакомым. В магазине, в школе, в поликлинике, и весь небольшой город был в курсе ее беды. Повзрослев, Илья устал быть виноватым, и как-то заявил бабке, что лучше бы та сдала его в детдом, чем так мучиться. Бабка жутко разозлилась, и они неделю не разговаривали.