Помощь Извне 2 (СИ)

     – Послушай, парень, это все из-за тебя, – произнес Василий Гвидонович, указывая рукой на последствия белой горячки младшего брата.

     – Из-за меня? – вспылил Джерри. – Ты хочешь сказать, что это лично я напоил Славку в таверне? Или это я заставил его взобраться на этот памятник, а потом перевернуться вместе с ним? – уточнил он.

     – Нет, но…

     – Ну, так знай, что если я услышу еще один гудок с твоей платформы, то твой зубной состав тронется!

     – А… – хотел было что-то возразить мужик, но умолк, потому что издалека кого-то увидел.

     Увидели и другие… они узнали его по походке, еще до того, как разглядели в лицо… потому и мгновенно затихли.

     Воцарилась почти мертвая тишина. Двое рыцарей, стоявших у входа в таверну, поклонились. К сборищу люда поспешно подошел Ольгерт Вирт – мужчина с налитыми кровью глазами и могучими, приносящими боль руками. Пот градом катился с его лба, ноздри раздувались, губы были сжаты, а выражение лица казалось озлобленным и мрачным. Таким его никто в жизни еще не видел!

     – У тебя есть претензии? Хочешь стать следующим? – поинтересовался черный паладин у Васьки. – Если так, то я с радостью оторву тебе голову и набью дерьмом шею.

     – Не-не-не… – пытался поддерживать дискуссию Гвидонович старший.

     Ольгерт Вирт резко схватил мужика за шею и прокричал эму в лицо:

     – И это все? – спросил он, когда замер последний отголосок “не”. – Это все, что ты можешь сказать в свое оправдание?

     Ноги Василия подогнулись, но черный паладин удержал его, всего лишь держа вытянутой правую руку и сцепив пальцы на дряблом горле. А когда Василий попытался вздохнуть, черный паладин торжественно посмотрел на него, и тогда еще и ткнул пальцем в грудь ради дополнительной аргументации.

     – Так, коленом по яйцам, выбитая челюсть или перелом голени – выбирай!

     – Господа, пожалуйста, простите его, – вмешалась Вавилина. – Это все подстрекательство, – она провела рукой по всем собравшимся здесь клиентам таверны. – Он не пытался придраться, он просто перепил, вот и все, – быстро проговорила женщина и схватилась опухшей от артрита рукой за руку своего мужа (тоже опухшую, правда немного больше).

     Ольгерт Вирт посмотрел на Джерри и тот легко кивнул, после чего он отпустил шею Василия.

     – А ты не стой, как истукан, – обратилась она к мужу. – Извинись перед господами!

     – Джерри, Ольгерт Вирт, извините меня… – сказал Василий Гвидонович, но продолжить не смог.

     За время конфликта мужик отрезвел… и так перенервничал, что попытка произнести извиняющуюся речь увенчалась провалом. Поэтому он лишь послушно склонил голову, как дитя, признавая таким образом, что не прав, и любые возмущения с его стороны по поводу смерти брата – это просто нелепо, ибо Славко был сам в этом виноват. Сейчас у него был такой вид, будто он жалел, что родился на свет. И, вполне возможно, так оно и было…

     – Мы сейчас же уберем труп и поставим памятник на место, – пообещала Вавилина. – Люди, расходитесь! Давайте, расходитесь, – махала она руками. – Валера, Гоша, а вы останьтесь, поможете нам с Василием!

     Товарищи-алкоголики проявили солидарность, остались и начали им помогать.

     Джерри и Ольгерт Вирт сознавали, что некоторые люди не уходят, а лишь отходят и жадно таращатся на них со стороны, запасая сплетни, как белка орехи. Поэтому они решили покинуть место происшествия.

* * *

     Слева от них тускло блестело маленькой монетой оранжевое солнце, а где-то неподалеку в лесу щебетали птички – по всем признакам жизненный круговорот продолжался, хоть и не все в нем принимали участие… возможно, так было даже лучше!

     Джерри Томбстон и Ольгерт Вирт направились к противоположной стороне здания – на задний дворик рыцарской таверны, где находились Палома со своей дочерью.

     – Папа, папа! Что там случилось? – закричала девушка и побежала к отцу.

     Но вдруг она споткнулась и упала, а потом завыла… но не как маленькая девочка, разбившая в кровь коленки, а как пес, учуявший нечто страшное в лунном свете.

     За два шага от Джульетты находилась стена, возле которой одна на другой были сложены пустые стеклянные бутылки – как дрова у камина, но побольше; метра два в высоту и где-то четыре в ширину. Но речь шла не о размерах данного сооружения. Ходить возле этого аварийного нагромождения стеклотары было опасно. Джульетте строго настрого запрещалось к нему даже близко подходить. И сейчас она нечаянно нарушила запрет и остановилась как раз возле него. Левой рукой девочка уперлась в бутылки, а правой – смахивала кровь и грязь с коленок. Одно неаккуратное движение, и в любой момент стена могла разрушиться.

     И тут Джерри посетило одно из тех ужасных видений, что наверно уготованы лишь мужьям да отцам…

     Бутылки, скатывающиеся с тяжелым, похожим на кашель треском. Кривые стрелы осколков, летящие в обнаженный живот и лицо его дочери. Никакие ужасы инквизиции не сравнятся с судьбами близких людей, которые может нарисовать обеспокоенное воображение.

     Юноша молниеносно подбежал к Джульетте и подхватил ее на руки.

     – С тобой все в порядке, милая?

     – Да, папочка, – ответила она. – Только болит вот здесь, и здесь, – Джульетта указала на раны на коленях.