Помощник китайца. Я внук твой

Норма, как и Чарльз Пул, говорила, что в России очень хорошее пиво. Это немка-то! Ну что же, лишний повод для гордости и лишний повод купить бутылочку. Норма говорила, что у нас хорошее пиво и хороший коньяк. Не знаю, можно ли ей верить, поскольку её мнение было не беспристрастно.

Неплохо было бы спросить её сейчас, она ведь уже несколько лет не появляется и не звонит, — Россия потихоньку выходит из моды и дорожает. А раньше каждый год Норма с небольшими подарками появлялась у нас дома в сопровождении моего брата, наносила визит вежливости, а потом начинала планомерный обход музеев, памятников архитектуры, библиотек. Хотя зря я так, насчёт того, что выходит из моды, — вряд ли это что-то будет значить для Нормы Шуберт.

Когда мы ехали в поезде, я спросил её:

— Норма, а почему вы стали учить русский?

— Когда я училась в школе, к нам пришёл преподаватель истории. На войне он был SS. И он говорил, он всё время кричал: «Русские сволочь, свинья». На восточном фронте пуля ранила его по голове, и он стал нервный. Он всё время так кричал. И тогда я подходила и спрашивала его: «Почему вы говорите, что русские плохие, ведь мы воевали на территории СССР?». Это было ужасно, потому что он так кричал! Я ничего не понимаю и начала читать о России. Так я нашла интерес и очень довольна.

Норма назвала своего сына Ванюша. Не Иван, а Ванюша. Она освоила старославянский, русский, польский, она умела читать глаголицу. Она любила русскую классику и изучала нашу историю. В сорок пять лет она по вечерам посещала университет в своём родном городе для того, чтобы больше знать о России. Она работала чертёжником и, кроме того, имела свой интерес. Я ездил с ней на Алтай.

Мой брат уже эмигрировал к тому времени, и она приходила к нам одна, как всегда с небольшими сувенирами. В тот раз разговор зашёл о моих путешествиях.

— О, я очень хочу посетить Сибирь ещё раз. Я была на Байкал, но это был очень короткий срок. Это возможно, чтобы ты показал мне это место? Этот Алтай. Безусловно, я оплачиваю все затраты, потому что Россия — это мой интерес.

Алтай тоже был моим интересом. Алтай с его Чуйским трактом, уходящим в Монголию, был моим интересом с самого детства, он представлялся мне тем путём, в конце которого может находиться маленькая джеклондоновская Лунная долина, или Лунное плоскогорье, или озеро. Алтай, который всегда был самой дальней провинцией различных империй. Там жили мои друзья.

И главное — она оплачивала поездку. В обозримом будущем я не видел другой возможности на халяву попутешествовать, поэтому ухватился за это предложение. Оставалось только уговорить Алёнку, чтобы она меня отпустила.

Вскоре мы с Нормой вылетели в Барнаул. Конечной целью путешествия должен был быть посёлок Карлу на Золотом озере, а для этого нужно было проехать Бийск, Турачибит, Аирташ.

В общем вагоне поезда Барнаул-Бийск нам не нашлось мест.

— Почему это так? Мне кажется ненормально, когда мы имеем билеты и не имеем мест.

Я положил рюкзаки в проходе и предложил Норме садиться на них. Люди в тамбуре уже начинали звереть из-за давки, за окнами стояла толпа, и слышались матерки.

— У многих людей на улице тоже есть билеты, но они не смогли даже попасть в вагон. Так что нам повезло. Да и ехать недолго — всего ночь.

Норма оказалась непроблемным человеком. С ней легко было путешествовать. Вскоре она уже прикрыла глаза, прислонив голову к плечу сидящего рядом пассажира, и просыпалась только, когда пожилые женщины проходили в туалет, перешагивая через неё и кряхтя: «Пропусти-ка бабку, доченька».

Я, наоборот, не спал и скучал по жене, потому что любил её сильнее всего во время разлук. Маленькую дочку я ещё не научился любить, — она только начинала разговаривать, и общих интересов пока не было. Это потом, лет с двух, мы станем проводить вместе много времени, болтать, петь хором любимые песни, вместе готовить на кухне или молчать. А пока я скучал только по жене, и моя любовь усиливалась от лёгкого чувства вины. Так уж выходило, что, когда мы вместе, то во всех спорах был прав я, и её трудно было любить. А в дороге, стоило только переглянуться с какой-нибудь молоденькой сибирячкой, и сразу приходило то сладкое чувство вины и возбуждения одновременно, может быть, ещё немного ревности, и я начинал скучать. Да что там сибирячки, достаточно было поглядеть в окно, потолкаться в вокзалах небольших городков, покурить в тамбурах.

В Турачибите тогда ещё работала старая деревянная двухэтажная заежка с вывеской «Гостиница» над входом. Германский паспорт с орлом на обложке произвёл волнение в администраторше, и она выделила нам лучший номер. Как же удобно путешествовать по стране с младенцами и иностранцами! В номер без всяких просьб с нашей стороны был даже подан чай — смоляной чифирь в грязном стакане. Отказ был понят как проявление скромности.

— Кого вам новый-то варить, когда этот есть? Я почти и не пила его, — с утра как запарила, так и не пила почти. Так что берите и не стесняйтесь. С дороги-то — чайку попить и отдыхать надо.

В этот день Норма впервые увидела деревянный сортир.