Помощница для миллиардера (СИ)

Север отмахивается от него. За ним закрывается дверь, и мы с Полянским остаемся одни. Чувство неловкости подступает с бешеной силой, несмотря на то, что мы давно уже взрослые люди.

— Не жалеешь? — Полянский вмиг становится серьезным. От его мальчишеской улыбки не остается и следа.

— А должна? — с вызовом спрашиваю у него. — На самом деле я подумывала сбежать от тебя. Это была бы прекрасная месть, согласись. Но рядом с тобой слишком удобно.

— Удобно?

— Ну, вот если я сейчас захочу устрицы, мне ведь доставят их?

— Ага.

— Видишь? Говорю же — удобно.

Наши лица приближаются, Артем легко касается губами моих. Его дыхание смешивается с моим.

— Так что, примешь мое предложение стать моей девушкой? — жарким шепотом спрашивает он, потянув пояс на халате.

— М-м-м, я обещаю подумать. — Прикусываю его губу и зарываюсь пальцами в его волосах.

Резкий звук мелодии его телефона заставляет нас отскочить друг от друга.

Артем громко и неприлично ругается.

— Нужно ответить, — виновато произносит он и берет со стола телефон.

Пока он решает по телефону рабочие дела, я брожу по гостиной. У аквариума лежат очки Артема в толстой оправе. Я подбираю их. Я заметила, что у Артема уже вошло в привычку оставлять их везде.

Интересно, как бы я выглядела в очках? Вид строгой училки пошел бы мне?

Я надеваю на нос очки и не сразу понимаю, что не так. До меня доходит лишь тогда, когда я подхожу к зеркалу и понимаю, что я вижу себя абсолютно четко! Но это невозможно. Артем не может рассмотреть буквы на телефоне — значит, у него должно быть очень плохое зрение. А в оправе нулевые диоптрии.

Нулевые!

Что за черт?

Я возвращаюсь в гостиную, держа в руках его очки. Останавливаюсь напротив сидящего на диване Артема. Он все еще разговаривает по телефону. Скользит взглядом по моей фигуре и останавливается на руках. Наверное, в выражении моего лица отпечатывается что-то такое, что заставляет Артема нервничать.

— Я перезвоню, — обрывает он разговор и отключается.

Смотрит на меня серьезно, губы сжаты в тонкую линию. Протягивает руку и забирает свои очки.

— Ты ничего не хочешь мне рассказать? — спрашиваю я.

Я оборачиваюсь, внимательно смотрю на мужчину. Вспоминаю, что еще одни очки остались на прикроватной тумбочке. Быстрым шагом направляюсь в спальню. Хватаю их. Натягиваю на себя.

Нулевые диоптрии кажутся мелочью, если бы не тот факт, что Артем постоянно ссылался на плохое зрение.

— О чем ты?

— Ты понял о чем, — выжидающе смотрю на него. — Что это за спектакль?

Глава 34

Артем смотрит на меня, потом тяжело вздыхает и тянется к чашке. Делает глоток и кривится, запоздало понимая, что в ней не чай, а кофе. Который он, к слову, ненавидит.

— Это очень плохой розыгрыш, Артем. Я тебе почти каждый день эти дурацкие договоры читала, потому что думала, что у тебя проблемы со зрением! — возмущенно соплю я.

— Это не розыгрыш. Успокойся, Саш, и присядь рядом, — устало произносит он, но я не двигаюсь с места. Выжидающе смотрю на него, всем своим видом давая понять, что об этом всем думаю.

— А что тогда? Как ты объяснишь тот факт, что у тебя все очки с нулевыми диоптриями и, я так понимаю, зрение у тебя получше моего?

Артем трет ладонями лицо, ерошит волосы. Нервничает. В чем дело? Снова соврал?

— Пообещай, что никому не скажешь об этом, — смотрит на меня серьезно, настороженно. — Ни одной живой душе. Это очень серьезно, Саш, и, кроме членов моей семьи, никто не знает о моей… проблеме или заболевании — это с какой стороны посмотреть.

Я вмиг напрягаюсь.

Артем болен?

— Что… что с тобой?

Весь воинственный запал вмиг улетучивается. Я встревоженно вглядываюсь в мужчину передо мной, пытаясь отыскать хоть какие-то признаки болезни. Мой мозг усиленно работает, перебирая симптомы и вероятные диагнозы. Но ничего в голову не приходит. Артем выглядит немного усталым, невыспавшимся, но никак не больным.

— У меня дислексия, Саша. И я чувствую себя слепым котенком, потому что ни черта не могу прочитать. Ни договор, ни книгу, ни чертовы вывески и ценники в магазинах, — плотно сжав челюсти, шипит он.

— Что? — Мои глаза расширяются от недоверия и удивления.

Дислексия? Серьезно?

— Я не мог позволить, чтобы это хоть как-то просочилось в прессу. Для всех человек с дислексией — тупица, который не способен даже научиться читать. С таким дел серьезных вести не захотят. Если это разойдется… — Он делает паузу, сглатывает, весь в напряжении. — Со мной перестанут считаться. Ты понимаешь, насколько серьезно это все? Кто будет уважать директора компании, который читает хуже первоклассника?

— Я не понимаю, — качаю головой и все же решаю, что мне стоит присесть.