Помощница для профессора

В тот день меня не успокаивало даже медитативное созерцание реки, и двойной ванильный капучино тоже не помог. Помимо того, что я просто на дух не переносила Снежану, меня разрывало от злости на саму себя. Я не должна была так реагировать на встречу Исаева с клиентом! Ведь я спокойно оставляла его наедине с другими и при этом мне не хотелось вдруг стать невидимкой, чтобы хоть одним глазком подсмотреть, о чем же они там разговаривают. Ясно же, что не о деле, в которое все было уже рассмотрено и оговорено вдоль и поперек.

Вернулся Исаев из ресторана весьма довольный, и это взбесило меня еще сильнее. Я плюхнула перед ним чашку с кофе, который он попросил, со словами:

— Надо было в ресторане выпить.

А он даже не ответил на мою колкость. Только посмотрел снизу вверх, улыбнулся и пригубил горячий напиток, по-прежнему широко улыбаясь.

Я-то думала, она его раздражает, а он улыбается!

Не знаю, чем они там занимались, и очень хотела бы не представлять всякие пошлости, которые сделали моего босса счастливым, но выходило само собой. Еще и потому, что вся моя тактика по соблазнению и попыткам довести Романа Андреевича до ручки накрылась медным тазом.

И да, я помню, что собиралась отказаться от мысли его совратить и просто работать вместе с ним! Но другая женщина рядом с ним все равно никак не входила в мои планы.

Все усугубилось уже на следующий день, когда Снежана стала названивать опять. Роман Андреевич опять носился по делам, а отвечать ей заставил меня.

Я очень надеялась, что Снежана успокоится, но зря. В этот же день вечером, уже дома раздался звонок от портье. Я привычно взяла трубку домофона и обомлела.

Снежана ждала Романа Андреевича внизу.

Я была готова спуститься сама, послать ее прямым текстом, но Роман Андреевич, словно почувствовал это, и забрал у меня трубку. Я как ревнивая жена стояла и смотрела на него, уперев руки в бока. Думала, он опять уклонится от встречи, но Исаев лишь сказал, что… спускается.

Вот тут меня и накрыло. Наверное, в том, что у меня нервы шалят виноваты стресс, недосып и ранние подъемы, думала я, пока смахивала слезы все то время, что его не было.

Минут тридцать, наверно, отсутствовал, но я успела разозлиться, отчаяться и неистово поревновать человека, который мне не принадлежал. Который мне, собственно, не очень-то и нравился! Он же бездушный монстр, айсберг в океане, робот с юридическими терминами вместо человеческой речи.

Но, с другой стороны, как он может не нравиться? Эти его руки с переплетением вен, которые я рассматривала каждое утро, пока закатывала рукава рубашек. Или широкая шея в белоснежном вороте, на которую я тоже насмотрелась. А волевой подбородок? Я изучила каждую впадинку, когда он на днях попросил меня помочь ему с электробритвой.

Что уж говорить обо всем остальном, что я пощупала и изучила в тот раз в ванной? И вот это все может принадлежать какой-то Снежане?

Роман Андреевич вернулся и, как ни в чем ни бывало, сел доедать ужин. Я молчала, но наверно, мое лицо говорило все лучше любых слов. Хотя я умылась холодной водой, как только услышала скрежет замка, боюсь красные пятна на щеках сошли не так скоро.

Подумать только, расплакалась из-за него. Кошмар.

— Такая работа, Насть, — проговори неожиданно Исаев, махнув вилкой в левой руке.

— Какая «такая»? — нервно огрызнулась я, выходя из-за стола.

— Она моя клиентка и хочет особого отношения. Они все почти его хотят, потому что… — Роман Андреевич снова помахал вилкой, подыскивая нужное слово. — Потому что звезды, понимаешь? Всем подавай личный подход.

Я сжала губы, изо всех сил стараясь не отвечать, не ляпнуть какую-нибудь гадость, хотя на языке так и вертелось. О личном подходе. Чересчур личном. Почти интимном.

— От меня не убудет, если я лишний раз уделю ей время.

И на этот счет у меня было свое мнение.

— Это личное время, Роман Андреевич. Ваше личное время, которого у вас и так практически нет. Она ведь должна понимать…

— Не должна, — обрубил он. — И закончим на этом.

Он действительно закончил, встал из-за стола и ушел в кабинет, а потом в спальню. Я запретила себе реветь, но все равно не могла понять, чем эта Снежана так важна.

Видимо, девочка-студентка из Гольяново не только не способна тратить деньги, но и не может ничем заинтересовать такого важного, гламурного профессора-юриста.

Я запретила себе реветь.

Не хотела, чтобы он слышал через стену даже намеки на плач. Наверно, зря. Если бы выпустила пар, то утро не встретило бы меня отчаянной болью в груди, которая по ходу дня превратилось в отчаянную злость. Я злилась на Исаева, на мир, на Снежану, на саму себя. А еще сегодня была пятница и завтра с утра я должна была встретиться с семьей, которая уверена, что богатый юрист может заинтересоваться бедной студенткой только ради того, чтобы трахать ее и в хвост, и в гриву. И когда они увидят на мне эти дорогие туфли и брендовые шмотки, а Таня с ее увлеченностью бьюти-блоггерами различает их на глазок, я никогда не докажу им, что эта одежда ничего не значит. Как и то, что работаю и живу я с Исаева не в качестве личной наложницы.