Помощница ключницы (СИ)

— Стоять! — вскинув руки, постаралась пресечь радостное шевеление. — А где мэтр? — веточки метелок заволновались и указали в сторону его кабинета. Отлично. — Баклажки есть? Две штуки, — одна из метелок быстро скрылась за стеллажами, откуда сразу же послушался шум. Хоть бы мэтр не услышал! Но благо Единого, почти сразу же показалась сама метелка с растопыренными прутьями, на которых и весели баклажки по разные стороны. — Я скоро вернусь, мэтру ничего не говорить и не показывать, — отдала указания застывшей нечисти и бегом направилась в маленький коридор с дверью…

— Чуча, — появился в воздухе Шатун, — ты же знаешь, шо делаешь?

— Да, — сказала, будучи не совсем уверенной, но ручку все же повернула, как учил мэтр. — Пошли.

Земли оборотников встретили нас ярким полуденным солнцем. Вокруг цветов летали шмели и пчелы, пахло скошенной травой и слышалось журчание воды. Поддавшись внутреннему желанию, опустилась на корточки и приложила ладошки к теплой земле. «Живая!» — хотелось воскликнуть мне, но так завороженно следила за переливающимися потоками, что не сразу поняла, что меня кто-то зовет.

— Чуча, во дела! У нас ночь, а тут день-деньской! Это шо такое, чуча? — весело кричал Шатун, наворачивая круги.

Я спохватилась и, подобрав баклажки, припустила со словами:

— Шатун, лети к озеру! — и рукой показала направление.

Призрак был намного быстрее меня — уже через мгновение он оказался у чащи, что скрывала озеро. Но затем резко остановился, опустился в кусты, словно за кем-то наблюдал, а потом и вовсе рванул ко мне. И едва мы поравнялись, произнес:

— Нет, я шо-то не понял, чуча, — он говорил шепотом, — там какой-то зеленомордый и синеволосый еще и хвостатый, — это почему-то возмущало его больше всего, — милуется с какой-то страшной барышней, и тоже хвостатой! Ты куда меня привела, чуча?!

И столько в голосе возмущения, что я быть может и прониклась бы, если бы не одно «но»:

— Так это ж Воль, опять с кикиморами якшается! — пыхтела на ходу. — Это у него «затишье в личной жизни» называется…

— Чуча, ты меня пугаешь, — серьезно произнес Шатун, на что лишь махнула рукой:

— Вперед! А то мы так и грязи и не добудем!

Так мы и добрались до озера: возмущенный призрак и употевшая, чуточку разозленная я. И, не разбираясь, сходу вторглась на место свидания, стуча баклажками:

— Нет, и как это называется, я тебя спрашиваю? Токмо жёнка за порог, так он уже привел, — быстро окинула застывшую женскую фигуру с шикарными формами, — залетную кикимору! Да где ж твоя совесть, Воль?! Да, ты мужчинка хоть куда! Да, у нее есть за, что подержаться и сама она очень даже ничего! — на этих словах кикимора с большой шишкой на носу опустила глаза долу и, заметив на своей груди лапища озерника, скинула их, принимая приличный вид. — Но как же Воль все твои обещания?! — глядя на обалдевшее лицо озерника, мне хотелось смеяться, а надо было рыдать. — Как же так, Воль?! Что я скажу нашим деткам? — тут уж к обалдевшему озёрнику присоединились не менее обалдевшие кикимора и Шатун. Последний, так вообще решил слово молвить, шепотом, обращенным к кикиморе:

— Шла бы ты, — а сочувствия в голове, хоть ложкой ешь, — а то щас по новой заведется, еще и в драку полезет, — и совсем тихо, будто нас и нет, добавил: — Это же банши, а они на всю голову стукнутые…

Этого залетная кикимора вытерпеть не смогла и, развернувшись к Волю, влепила пощечину с патетичным:

— Охальник! — и хвостиком махнув, была такова.

Ошалелый, держащийся за покрасневшую щеку озерник перевел взгляд на нас:

— Это, что вообще такое было?

— Это, милый, ревность! — стукнула баклажками и, подмигнув, произнесла: — Воль, помощь твоя нужна…

— Ты, значит, мою личную жизнь под откос, — встопорщив мох, произнес озерник, — а я тебе помощь?! Ну, Аиша…

— Она уже знаешь скока годков «Аиша», нечисть ты болотная, — хмыкнул озерник, кувыркаясь в воздухе.

— А вы вообще кто-то такой?! — взвыл Воль. — Призрак! Аиша!

— Тихо! — не выдержала. — Воль, времени, ну вообще нет, нам помощь нужна, — я протянула баклажки, — набери грязи, своей, целебной…

— Ну, знаешь, это уже совсем наглость!

— А ты наглых любишь, — я просительно затянула: — Нам ректора Академии спасать надо, без него все рухнет и я тогда вообще приходить не смогу! А я, видишь, тебе друга привела, — указала на возмущенного призрака.

— Да шоб я, да шоб с ним?! Чуча, ты меня за кого держишь?!

— Да чтоб я с этим… призрачным дружбу водил?! Аиша…

— Так, — руки в боки, как обычно делала моя баба, — а ну молчать! Тоже мне, друзья! — кинула в воду баклажки, сама разделась до исподнего и подошла к воде. — Все самой приходится делать…

И призрачный кот, и зеленый озерник смотрели на меня с отвисшими ртами. Я, не дожидаясь хоть какой-то реакции, нырнула в озеро: плавала хорошо, воду любила, но здесь же все чужое, и озеро само, словно бездонное…