Помпеи

«Минерва» прошла между двумя огромными бетонными молами, защищающими вход в порт, и вырвалась на простор залива. Лимонно-желтый свет раннего утра играл на волнах. За частоколом шестов, обозначающих устричные банки, над которыми с криками вились чайки, Аттилий увидел рыбные садки виллы Гортензия. Он встал, чтобы лучше видеть, и попытался приноровиться к движению судна. Террасы, дорожки в саду, склон, на котором сидел Амплиат, наблюдая за казнью, протянувшиеся вдоль берега пандусы, мостики, ведущие к садкам, устроенный в стороне от прочих большой садок для мурен — повсюду было пусто. И красно-золотая яхта уже не стояла у причала.

Да, Ата сказала правду: они ушли.

Когда Аттилий перед рассветом покидал резервуар, старуха еще не пришла в себя. Аттилий положил ее на соломенном тюфяке в одной из комнат, соседствующих с кухней, и велел приставленному к хозяйству рабу, Филону, вызвать врача и позаботиться о старухе. Филон скривился, но Аттилий рявкнул на него, чтобы тот не выпендривался, а делал, что велят. Если старуха умрет — что ж, возможно, это самый милосердный для нее исход. Если же поправится — может остаться, он не возражает. Ему так или иначе пришлось бы покупать какого-нибудь раба, чтобы тот заботился о его одежде и еде. Работа несложная: Аттилий всегда был неприхотлив и не уделял этому особого внимания. Пока он был женат, домашним хозяйством ведала Сабина. После ее кончины хлопоты взяла на себя мать.

Огромная вилла казалась темной и мрачной, словно гробница; крики чаек напоминали вопли плакальщиц.

— Я слыхал, будто он отвалил за дом кучу серебра, — сказал Муса.

Аттилий хмыкнул, не отрывая взгляда от виллы.

— Ну, его здесь все равно нет.

— Амплиата? Конечно, нет. И никогда не бывает. У него дома повсюду. По большей части он живет в Помпеях.

— В Помпеях?

Вот теперь акварий оглянулся. Муса сидел, скрестив ноги, прислонившись к груде инструментов, и ел фигу. Он вечно что-то жевал. Жена каждый день давала ему с собой столько еды, что хватило бы на дюжину человек. Муса засунул в рот последний кусочек плода и облизал пальцы.

— Ну да, там. Он делает деньги в Помпеях.

— И однако же, он родился рабом.

— Такое уж нынче время, — с горечью произнес Муса. — Рабы едят с серебряных тарелок, а честные свободнорожденные граждане трудятся от рассвета до заката за сущие гроши.

Остальные рабочие сидели на корме, собравшись вокруг Коракса; тот, подавшись вперед, что-то негромко говорил — рассказывал нечто такое, что требовало оживленной жестикуляции и выразительного покачивания головой. Наверное, описывал вчерашнюю беседу с Плинием.

Муса открыл бурдюк с водой и сделал пару глотков, потом вытер горлышко и предложил бурдюк Аттилию. Аттилий принял бурдюк и присел рядом с Мусой. У воды был горьковатый привкус. Сера. Аттилий отпил немного — скорее из вежливости, чем из желания попить, — тоже вытер горлышко и вернул имущество хозяину.

— Ты прав, Муса, — осторожно сказал он. — Сколько лет Амплиату? Еще и пятидесяти нет. И все же он поднялся от раба до владельца виллы Гортензия за такой срок, за который мы с тобой не наберем денег даже на какую-нибудь квартирку, кишащую клопами. Разве можно так разбогатеть честным путем?

— Честный богач? Скорее встретишь зубастую курицу! Я слыхал, — сказал Муса, понизив голос и оглянувшись через плечо, — что на самом деле он начал богатеть сразу после землетрясения. Он получил свободу по завещанию старика Попидия. Амплиат в молодости был красавчиком и для хозяина был готов на все. Старик был известный развратник и наверняка не упустил и этот лакомый кусочек. А еще Амплиат по его поручению обслуживал его жену. Ну, ты меня понимаешь, — подмигнув, сообщил Муса. — В общем, как бы там ни было, но Амплиат получил свободу и где-то разжился деньгами. А потом Юпитер решил малость встряхнуть эти края. Это было во времена Нерона. Паршивое было землетрясение — хуже просто никто и не помнит. Я был тогда в Ноле и честно тебе скажу, думал, что пришел мой конец.

Муса поцеловал свой амулет, приносящий удачу, — бронзовый член с парой яичек, висящий на крепком кожаном шнурке.

— Но знаешь, как говорят: «Одному убыток, другому прибыль». Помпеям досталось больше всего. Но пока другие бежали прочь, твердя, что городу конец, Амплиат ошивался там и скупал руины. Приобрел несколько крупных вилл за бесценок, привел их в порядок, разделил на три-четыре части — и продал за целое состояние.

— Пожалуй, в этом нет ничего незаконного.

— Может, и нет. Только действительно ли они принадлежали ему, когда он их продавал? Вот в чем вся загвоздка. — Муса постучал пальцем по крылу носа. — Одни хозяева мертвы. Другие пропали без вести. Законные наследники сидят где-то на другом краю империи. Половина города в руинах — не забывай и об этом. Император прислал из Рима своего уполномоченного, чтобы тот разобрался, что кому принадлежит. Его звали Суэдий Клемент.

— И Амплиат его подкупил?

— Скажем так: Суэдий уехал из Помпей более богатым человеком, чем приехал туда. Во всяком случае, так говорят.