Помпеи

— Нет, Бребикс. Это еще не оно. Но оно уже где-то недалеко. Видишь, какой напор воды? Это потому, что главный водовод перекрыт где-то ниже по течению. — Инженер вытер руки об тунику. — Нам нужно двигаться дальше.

Рабочие отнюдь не пришли в восторг, услышав это распоряжение, а вскорости их недовольство усилилось — как только они обнаружили, что повозки завязли в грязи по самые оси. Последовал взрыв ругательств. Потребовались соединенные усилия всех участников экспедиции, чтобы вытащить повозки — сперва одну, за ней другую. Потом половина рабочих улеглась на землю и отказалась двигаться дальше, и Аттилию пришлось ходить и поднимать их. Уставшие, суеверные, голодные люди. Управляться с ними было не проще, чем править упряжкой норовистых мулов.

Аттилий привязал своего коня к заду повозки, и когда Бребикс спросил, что это он делает, инженер сказал:

— Я пойду пешком, как и остальные.

Он взял ближайшего вола за недоуздок и потащил животное вперед. Повторилась та же самая история, что и при выходе из Помпей. Сперва никто не трогался с места. Потом рабочие, ворча, неохотно потянулись следом за Аттилием. Аттилий подумал, что людям, очевидно, по самой их природе свойственно следовать за кем-то, и тот, у кого воля сильнее, всегда будет подчинять остальных. И Амплиат понимает это как никто иной.

Они вступили в узкую долину между двумя возвышенностями. Слева высился Везувий, справа стеной вздымались скалы Апеннин. Дорога и акведук снова разошлись, и путники двинулись по тропе, идущей вдоль Августы — каменная веха, люк, веха, люк, и так раз за разом — через древние оливковые и лимонные рощи, под кронами которых уже начала сгущаться темнота. В сумерках слышно было лишь громыхание повозок да изредка — блеяние коз и звяканье колокольчиков.

Аттилий продолжал присматриваться к акведуку. Вода хлестала из смотровых люков, и это был зловещий признак. Если напора хватило, чтобы снести тяжелые крышки люков, то он должен быть воистину силен. А это, в свою очередь, заставляло предположить, что в водоводе образовалась очень массивная пробка — иначе вода просто снесла бы ее. Ну где же Коракс и Муса?

Тут со стороны Везувия донеся оглушительный грохот, напоминающий раскат грома. Казалось, будто он прокатился мимо путников и гулким эхом отразился от скал. Земля вздрогнула. Волы, испугавшись, попытались броситься прочь от этого грохота и поволокли Аттилия за собой. Аттилий уперся изо всех сил, но в тот самый миг, как ему все-таки удалось остановить волов, раздался пронзительный вопль одного из рабочих:

— Великаны!

И действительно, впереди словно из-под земли появились какие-то огромные, призрачные белые существа, — как будто крыша Гадеса раскололась, и духи мертвых устремились в небо. Даже у Аттилия волосы встали дыбом. Но тут Бребикс расхохотался:

— Болваны! Да это же всего лишь птицы! Вы что, не видите?

И вправду, птичья стая — какие-то большущие птицы, фламинго, что ли? — взмыла в небо, словно огромная простыня, потом нырнула вниз и снова исчезла из виду. Фламинго, подумал Аттилий. Водяные птицы.

Тут он увидел вдалеке двоих людей. Они подпрыгивали и махали руками.

Даже сам Нерон, потратив на это целый год, не получил бы лучшего рукотворного озера, чем то, которое Августа создала за каких-нибудь полтора дня. Под напором прибывающей с севера воды озеро уже сделалось трех-четырех футов в глубину. Поверхность озера мягко поблескивала в сумерках; местами ее нарушали островки — темная листва наполовину ушедших под воду олив. Между островками сновали водоплавающие птицы; вдали виднелись фламинго.

Рабочие не стали даже останавливаться и спрашивать разрешения. Они скинули туники и голышом помчались вперед; загорелые тела и белые ягодицы придавали им сходство с каким-то диковинным стадом антилоп, устремившихся на вечерний водопой и купание. До Аттилия, разговаривающего с Мусой и Корвинием, донеслись вопли и плеск. Ладно, пусть порадуются, пока есть такая возможность. Тем более что на аквария свалилась новая загадка, требующая обдумывания.

Коракс исчез.

По словам Мусы, они с надсмотрщиком обнаружили это озеро через два часа после выезда из Помпей — то есть около полудня. Все было именно так, как предрекал Аттилий: подобное наводнение сложно было не заметить. Наскоро осмотрев место прорыва, Коракс снова сел на коня и отправился обратно в Помпеи, чтобы доложить, как и было договорено, о масштабах аварии.

Аттилий мрачно поджал губы.

— Но это же было семь-восемь часов назад! — Он никак не мог в это поверить. — Муса, скажи честно, что произошло на самом деле?

— Акварий, клянусь, я говорю чистую правду! — На лице Мусы читалось неподдельное беспокойство. — Я думал, что он вернется вместе с вами. Должно быть, с ним что-то случилось!

Муса и Корвиний развели неподалеку от открытого люка костер — не для того, чтобы греться, поскольку воздух до сих пор дышал зноем, а чтобы чувствовать себя увереннее. Собранные ими дрова были сухими, словно трут, и костер ярко пылал в темноте, посылая в небо вместе с дымом снопы искр. Огромные белесые ночные бабочки смешивались с хлопьями пепла.