Помутнение

Мне нужно срочно отсюда уехать. Как я сюда добиралась? Было ужасно. Сначала ночной поезд до Москвы, потом в Москве несколько часов пришлось гулять, ехать в метро куда-то, я не помню куда, какая-то круглая площадь, мы там все встретились и поехали на электричке, еще три часа до станции. А от станции как мы доехали? Я не помню. На автобусе? Если арендовали автобус, то мне теперь отсюда не выбраться. Здесь есть такси? Очень жарко. У меня очень мало денег, на такси может не хватить. Нужно придумать, как выбраться.

Из громкоговорителя раздается музыка: побудка. Несколько десятков палаток стоят в поле, в желто-зеленой траве. Совсем рядом с маленькими разноцветными палатками невысокие кусты, а потом начинается настоящий лес.

Чуть в стороне от лагеря огромная армейская палатка, в ней походная баня. Рядом тент, под ним кухня – деревянные столы и большое костровище, над которым бурлят три котла с разными кашами. Манная с черносливом, рисовая с курагой и гречневая, несладкая. В сладкие каши, когда готовят, выливают по десятку банок сгущенки, по вкусу они становятся как патока.

Еще чуть дальше здание школы, в нем преподаватели проводят лекции по биологии, генетике и медицине, ради которых все и приехали. А ученики презентуют в этом же здании подготовленные заранее доклады. Деревня не далеко, но и не близко, – до нее километра полтора. Жара, плюс тридцать с чем-то: трава вроде зеленая, но если идти по полю, хрустит, как будто совсем высохла.

Ученики постепенно просыпаются, вылезают из палаток, группами или поодиночке идут на речку чистить зубы, потом возвращаются в лагерь и лениво выстраиваются в очередь за кашами. У каждого в руках миска, кружка и ложка, но у всех они разные: у большинства пластиковые цветные, у кого-то красивый металлический набор, купленный в туристическом магазине, у некоторых просто эмалированные посудины, похожие на небольшой таз, – мама или бабушка положила с собой: зачем покупать, если можно просто взять с кухни? Очередь тоже разделяется на небольшие группы, ученики ведут ленивые разговоры – в жару после сна все двигаются и говорят чуть медленнее, чем обычно.

– У Веры сегодня день рождения, – говорит парень в красных шортах. Он на пару лет старше большинства учеников, на вид ему около восемнадцати.

– Да мы знаем, мы проснулись на два часа раньше и сделали ей торт. В классе информатики оставили, мы туда все пойдем после завтрака, – отвечает девушка в розовом сарафане и со светло-русой косой.

– А почему туда, я на речку хотел, – говорит еще кто-то, стоящий рядом в очереди.

– Так ты расписание смотрел? Сегодня к первой паре, и я в классе информатики читаю доклад про орфанные заболевания, – возмущается другая девочка, в синем комбинезоне, тоже лет шестнадцати на вид. – Вера точно придет, она сюда учиться приехала. И после доклада как раз торт.

– А из чего вы сделали-то его? Магазин же только по четвергам вроде?

– В сковородку накрошили печенья, нарезали яблок и сверху все сгущенкой залили. Получилось красиво, сейчас еще пропитается.

– Да, вот сгущенки тут больше, чем хотелось бы, – протянул парень в красных шортах, уже получивший кашу.

Алёна рассеянно слушает этот разговор, но думает о другом: она уже получила свою порцию манной каши с черносливом и после первой ложки поняла, что хотела гречневую.

Тем более в ней меньше калорий. Вообще-то можно взять вторую порцию, но куда тогда девать эту? Если ее съесть, то есть вторую будет уже нельзя.

Алёна сидит молча и смотрит в миску внимательно, как в прицел. Она специально перед поездкой купила очень маленькую миску, наверное, 250 или 300 миллилитров – не больше стакана. Посидев так минут пять, она незаметно уходит вместе с миской к речке и, оглянувшись – никто на нее не смотрит? – выбрасывает кашу в речку и моет миску. Когда она возвращается, очереди уже нет: часть учеников, рассевшись на бревнах, едят кашу, а часть уже ушли в сторону школы. Дежурные, которые раздавали завтрак, тоже уже разошлись. Алёна кладет себе полмиски гречневой каши и садится на бревно.

* * *

– Хотя для каждого из орфанных заболеваний встречаемость в популяции будет низкой, совокупно редкими болезнями болеет от шести до восьми процентов жителей Евросоюза. С 2008 года последний день февраля объявлен днем редких заболеваний, – слышит Алёна, ходя по коридору туда-сюда. Она опоздала на первую пару и не хочет заходить в класс, пока идет доклад.