«Дорогой друг Женя. Чудом удалось приобрести бутылку массандровского портвейна. Это не вино, а музыка. Это гордость нашей Родины. Его отправляют буржуям на экспорт. Одна рюмка после обеда допускается даже детям. Чтобы все были здоровенькие и румяные. Я знаю, в твоей семье смогут оценить такой напиток.
Всегда твой друг Боря».
Женя смущалась. Каждую пятницу в двенадцатой квартире назревал скандал. Посылку приносили. Котя или Ксеня умоляли открыть и набрасывались на сладости. Фира заглядывала в открытку и, не найдя ни слова «криминала», ни намека на притязания, сердито ворчала:
– Шо этот клятый Вайнштейн от тебя не отвяжется?!
Петька просто сходил с ума. Через месяц он схватил ящик с орешками, изюмом и чурчхелой и вынес в мусорник в дворовой подъезд, где благоухали мусорные ведра в ожидании мусоровозки.
– Ну-у-у дурак дурной! – ревела Ксюша и через пять минут приволокла наполовину разграбленные соседскими детьми дары обратно.
– Не бери! Не бери его посылки, я сказал! Я сам куплю тебе все что надо!
– Петь, ну где ты инжир найдешь?
– В Крым съезжу, если он тебе так нравится!
– Петенька, у нас денег на это нет. Ну так бедно жили, дай пусть дети едят. Он же денег назад не попросит
– Все у тебя будет! И без подачек! – шипел Петенька. Женька знала, чем отвлечь мужа от поездок за инжиром. Но он не успокаивался и с немецкой педантичностью продолжал разговор ровно с того места, где его прервали на любовь.
– Послушай, ну он не приставал ко мне после приезда. Сказал, что уважает мой выбор.
– Ага, так уважает, что в наш дом лезет?
– Куда лезет?
– В кровать к нам – каждую неделю. Твой вечный друг Боря!
– Да хватит беситься! – вспылила Женя. – Я тебя выбрала. И только тебя!
– Отправляй обратно!
– Нет обратного адреса!
– Вайнштейну носи под дверь.
Женя вздохнула.
– Ну ты о чем сейчас?
Женя притащила ящик Семену сразу. Тот возмущался на весь двор, потребовал его в любовные разборки не записывать и вообще такой черной неблагодарности он еще не встречал.
Она придумает выход. Раз в неделю Женя будет брать ящичек с дарами и идти с ним в бывший туберкулезный санаторий «Белый цветок».
Там сначала будут стесняться, а потом с радостью ждать подарков.
Ксеня с завистью заглядывала в ящик:
– Ты зачем опять все чахоточным отдаешь? Я тоже орехи люблю! Мне что, заболеть надо, чтобы ты делилась?
Жене станет совестно. Ксюша будет нагребать в карман сладостей, она – вынимать Борины записки.
Петька не писал записок, не шептал нежностей, не говорил комплиментов. Он после свадьбы практически не повторял, что любит ее. Целовал и любил жадно и регулярно, а вот ласкового слова не дождешься. А теперь еще стал допоздна задерживаться то в депо, то в сарае под домом. Он со своей национально-врожденной педантичностью зарабатывал деньги. Пружины для патефона снова были востребованы – крестьяне охотились за старыми патефонами, увозя домой диковинки, а уже сильно пожившие и активно используемые аппараты без Петькиной продукции не могли порадовать ни голосом Утесова, ни маршами, ни романсами.
1925
Здравствуй, Борис Семенович
Первый год семейной жизни – это время штормов, изнурительных штилей, подводных скал и бунтов на корабле. Женька плакала в Фирин фартук.
– Доченька, ты его мать видела? О какой нежности речь? Откуда ей взяться? Ты на отца своего посмотри – я тоже романтикой не балована. Но точно знаю, что любит и надо будет – умрет за меня или любого из вас. Петька такой же. Прими и цени. Редкое качество. Когда тебе семнадцать – мама не лучший советчик.
«Женечка, я надеюсь, ты скоро станешь мамой и продлишь свой прекрасный род. Девушкам перед и во время беременности надо хорошо питаться. Я собрал самое полезное и вкусное. Цвети и свети.
Всегда твой Борис».
Он снова попал в точку. Они почти год жили с Петей, а беременности все не было. Женя огорчалась. У Лидки детей не было, но та и не хотела. И гордо рассказывала о всех проверенных способах предохранения. На Аню надежд не было решительно никаких – она стала как хлеб забытый на столе – каменно-черствая. Теперь в ее жизни было только два удовольствия – гонять по дорогам на черном «мерседесе-бенц» и запугивать до сердечного приступа сотрудников детских лагерей и санаториев. Женьке очень хотелось подарить родителям первенца. В ком проблема? В ней или в Петьке? Не идти же в самом деле к свекрови на консультацию.
Петька страшно огорчался каждым женским дням.
– Как? Опять? – разочарованно стонал он. – Женька, Женечка, подари мне сына. Подари, на руках носить буду.
Женька фыркала: – А если дочка получится?
– Тогда еще и ноги целовать ежедневно. Одно условие: чтобы была похожа на тебя.
И снова она пустая. И Петя в обиде на себя и нее, как будто от нее зависит такое таинство. А тут Боря со своей заботой. Женька порылась в ящике и достала пару штук янтарной кураги и с наслаждением разжевала. «Цвети и свети. Вечно твой».
Она отнесет ящик на кухню. И крикнет Ксене:
– Ксюшка, дай листочек тетрадный!