Понедельник - день тяжелый | Вопросов больше нет (сборник)

— Спасибо, Кузьма Егорович. Я их пока в коробочке подержу… Дайте мне вашу коробочку… У вас ко мне какое-нибудь дело, товарищ Христофоров?

— Неприятное дело, Анна Тимофеевна. Королькова Марья Антоновна санитарных врачей в колбасную привела. У нас, понятно, все в порядке, но разве кто от ошибок застрахован?

Соловьева чуть заметно усмехнулась:

— Конечно. Тот не ошибается, кто не работает. А вы, товарищ Стряпков, хотели, кажется, в исполком? Идите, идите. Спасибо за часики….

Как ни хотелось Стряпкову присутствовать при таком увлекательном разговоре, подчинился.

— Вы правы, Анна Тимофеевна, — начал Христофоров, — действительно, кто не работает, тот и не ошибается. Колбасная мастерская у нас великолепная, оборудование отличное, мастера опытные…

— Особенно Кокин, — снова чуть заметно усмехнувшись, обронила Соловьева. — Только вы скажите ему, чтобы он золото в фарш не примешивал. Металл, бесспорно, благородный, но все же для зубов идет только в одном смысле — на ремонт.

— Не понимаю ваших намеков.

— А я без всяких намеков.

Соловьева достала из стола спичечную коробку.

— Помните, Кокин заводную головку искал? Вот она, в колбасе обнаружена.

Христофоров взволновался ужасно, но вида не подал, только голос стал слегка хриплым.

— Где же эту колбасу обнаружили?

— В пионерских лагерях. Марья Антоновна точно все знает.

У Христофорова заколотилось сердце. «Ах, какой подлец Кокин! Заслал-таки, мерзавец!»

— Быть неприятности, товарищ Христофоров. Марья Антоновна сильно разгневана.

— Тушить надо, Анна Тимофеевна. Тушить, пока головешки не полетели… Не только Кокину попадет, но и мне, да и вас не обойдут…

— Я не боюсь ответственности, товарищ Христофоров. Кстати, у нас умеют отличать ошибку от преступления, недостаточное руководство от форменного безобразия. Вопросы ко мне у вас есть?

— Как будто все…

— Тогда извините, мне поработать надо…

Выскочив из кабинета Соловьевой, Христофоров кинулся искать Стряпкова. Знал, что тот не уйдет, ждет указаний.

Кузьма Егорович изучал афишу:

«СЕГОДНЯ ВСЕ НА ВЕЧЕР СЕМЕЙНОГО ОТДЫХА.

ЗАВТРА ПРОГУЛКА ПО РЕКЕ НА ЛОДКАХ.

Сбор в 8 утра на водной станции.»

Кто-то приписал: «Явка для всех строго обязательна!»

Юрий Андреевич встал рядом, сквозь зубы процедил:

— Полундра! Королькова идет по следу. Дурак Кокин подложил свинью. Убить такую сволочь и то мало… И вы хороши… Змей-искуситель с часами… Слышали, как она сказала: «Давайте уж и вашу коробочку. Спасибо за часики». Поняли?

— Что же делать?

— Во-первых, не впадать в панику. В крайнем случае будем топить гада Кокина…

Подошла председатель месткома Паша Уткина и с заметным удовольствием сказала:

— Хорошее дело завернули. Воздух, солнце и вода. Приходите обязательно. Жен захватывайте. Будем как одна семья.

Христофоров, наливаясь злобой, с вежливостью, достойной маркиза, ответил:

— Обязательно, Прасковья Ивановна, придем. Я жену с дочкой захвачу, а Кузьма Егорович, хе-хе, племянницу Тасю… извиняюсь, Капочку. Я могу беседу провести, если пожелаете, об экономии общественных средств…

— Подумаем, — рассудительно произнесла Паша. — Это неплохо, мероприятие полезное…

Христофоров оглянулся.

— Ушла. Слушайте, Стряпков, а не поломать ли нам всю эту историю с вазой? Не тот человек Соловьева. Можно только испортить…

— Ни в коем случае! Часики все-таки у нее. Клюнет, я знаю, у нее денег ни копейки, а до зарплаты еще пять дней.

— Смотрите! Я умываю руки.

— Будьте спокойны. Клюнет. Ну, я пошел выполнять ее распоряжение. Она не любит, когда ее не слушаются. Я в исполком. А вы?

— Пойду чистить морду Кокину. Он, шакал, у меня повоет…

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, в коей «Тонап» даст трещину.

Хорошо было жить и трудиться столоначальникам, письмоводителям и делопроизводителям в департаментах, казенных палатах, губернских правлениях и в разных попечительствах. Издавалась для них специальная литература: что такое ипотечные учреждения, ссудосберегательные товарищества, общества взаимного кредита; когда всходит солнце и луна; когда и где открываются ярмарки; таблицы курсов на Лондон, Амстердам; какие существуют пошлины и сборы, расценки на гербовую бумагу, правила по векселям и заемным письмам; как взимать сборы за чины и пенсии. При надобности сенатский или синодский чиновник мог легко узнать, каков срок возбуждения дела о незаконности рождения, если муж находится в России и если муж за границей; как составлять прошения и доверенности: «Милостивый государь! Доверяю вам ходатайствовать за меня…» Как писать письма деловые, поздравительные, любовные: «Ваш кроткий, исполненный благородства образ, также ваше солидное приданое взволновали меня…» Или: «Припадая к стопам вашего высокопревосходительства, слезно умоляю…» Или: «Милостивый государь! Сего числа вы нанесли мне оскорбление действием. Следуя долгу и дворянской чести, вызываю вас…»

Справочников, письмовников была уйма. Все было расписано: в каком вицмундире на службу ходить, в каком партикулярном платье делать визиты.