Читаем Понедельник начинается в субботу. Сказка о Тройке (илл. А. Карапетяна) полностью

«Я приближался к месту моего назначения. Вокруг меня...» Зачин, но чего? Начинаевск-Сначаловск, слушаю вас. Ax, по-вашему, так начинается повесть братьев Стругацких, которую я дальше для краткости буду именовать «Понедельником»? Есть правда в ваших словах, Начинаевск-Сначаловск, но мало, всего на две копейки, так что получите свои два шара и предсказываю вам дальнюю дорогу. Пять баллов за любовь к себе пусть вам ставят А и Б. Сомневаюсь, что поставят. Кто еще? Смелее, барышня! Где-то еще вам попадалось? Верно. Но где? Одну минуту, меня к телефону. Кембридж? Что хотите сказать, Кембридж? По-вашему, так начинается вторая глава пушкинской «Капитанской дочки»? Почти поздравляю вас, Кембридж, у вас приличная профессура из наших, но не совсем. Так начинается не глава, а ее четвертый абзац. Тепло, но не горячо. Кто еще? Никого. Ну, так уж и быть, я объясню.

В 1925 году с легкой руки в ту пору таинственных Э.С.П., А.Г.Р. и А.М.Ф., авторов книжечки «Парнас дыбом», пошли в ход циклы пародий на тему «Как написали бы современные авторы такой-то классический текст». Да, да, «Про „Собак", „Козлов" и „Веверлеев"», очень хорошо, Сорбонна! Прием подхватил замечательный пародист Александр Архангельский. Полагаю, году в 1937, когда всем культурным людям было приказано при каждом слове поминать Пушкина по случаю столетия со дня гибели, А.Архангельский написал цикл прозаических пародий, избрав в качестве ключевой именно фразу «Я приближался...» Но мы с братьями Стругацкими (как сейчас помню, где и когда это было!) назубок выучили эти пародии в 1948 году по книге Архангельского, изданной к десятилетию со дня его смерти. Цвел тогда обычай особо отмечать (некоторые даже говорили «праздновать») даты смерти, а не рождения, опять же помню, как его увяли в середине 50-тых.

Выучили, потому, что а) они были хороши и б) других не было. Какие там пародии, когда товарищ Сталин, заправляя трубку любимым табаком из ломаных папирос «Герцеговина-Флор», ревниво читал все новинки «художественной литературы», как он это называл, и одних награждал премиями имени себя (например, украинского драматурга Корнейчука — пятикратно; а не приведи бог, память о нем сохранится лишь благодаря широте познаний Р.А.Хлебовводова в поэзии, каковой род занятий Корнейчук почему-то себе изначально отверг), а других дозволял желающим извести насмерть или около того! Э.С.П., как потом выяснилось, семнадцать лет в лагерях доверяли ТФТ («Тяжелый Физический Труд»), а не пародии писать. Двое других «молодцов-харьковчан», как их назвал Маяковский, бога благодарили за решение, что он их вообще не называл. Верно вам говорю, Архангельскому дали выйти только потому, что помер. Живым читать пародии помершего на свои персоны — это, знаете ли, особый пир души. Не верите? А вы попробуйте.

Но я со Стругацкими были мальчики, то немногое, что я с ними знали о тогдашних зверских играх дяденек и тетенек, меня и их мало занимало, мне с ними хотелось смеяться. От Архангельского было смешно, это раз; исходило подталкивание к парнасским кладам, это два; начиналась наша литературная учеба (не журнал, от Горького заведенный, а в натуре), это три. А пушкинская фраза, получив именно от Архангельского правофланговый статус, стала мне и им вроде шифрованной вывески «Заходи, не пожалеешь, тут веселье для души». Вот как они хитро подсказали мне: «Купи», когда под конец 1965 года я увидел «Понедельник» в книжном магазине (тогда вполне можно было купить новинку, зайдя в магазин после работы, честное слово! и я так и поступил). Я был тот, на кого они рассчитывали, а они были те, на кого рассчитывал я. С тех пор я не раз с горечью убеждался, что у вас обонятельная глухота на такие затейливые феромоны знакомства, племя младое, не знакомое с утварью времен вызревания одного из ваших излюбленных творений изящной словесности.

И тем не менее, «Понедельник» вам дорог. Иначе, чем мне, но дорог. Что ж, значит, книга многопространственна. Многопространственность сулит книгам долгий век, говорю это с благодарным и доброжелательным чувством. Но не собираюсь толковать, какие именно из пространств вам милы. Вы и сами это знаете, а я и так рискую прослыть занудой, силясь объяснить, что именно и почему было и есть любо в «Понедельнике» мне. Перечитал написанное — грустно стало: потусторонне выходит, будто я и впрямь разъездной лектор на хлебах «вечерних университетов культуры» тридцатилетней давности. Но инвалиду не возбраняется чуток посипеть о времени, когда и он резвым козликом шел себе в лес погуляти с рожками и ножками на местах. Так я — про время.

Перейти на страницу:

Все книги серии НИИЧАВО

Похожие книги

Дом на перекрестке
Дом на перекрестке

Думала ли Вика, что заброшенный дом, полученный в дар от незнакомки, прячет в своих «шкафах» не скелеты и призраков, а древних магов, оборотней, фамильяров, демонов, водяных и даже… загадочных лиреллов.Жизнь кипит в этом странном месте, где все постоянно меняется: дом уже не дом, а резиденция, а к домочадцам то и дело являются гости. Скучать некогда, и приключения сами находят Викторию, заставляя учиться управлять проснувшимися в крови способностями феи.Но как быть фее-недоучке, если у нее вместо волшебной палочки – говорящий фамильяр и точка перехода между мирами, а вместо учебника – список обязанностей и настоящий замок, собравший под своей крышей необычную компанию из представителей разных рас и миров? Придется засучить рукава и работать, ведь владения девушке достались немаленькие – есть где развернуться под небом четырех миров.

Милена Валерьевна Завойчинская , Милена В. Завойчинская , Милена Завойчинская

Фантастика / Любовное фэнтези, любовно-фантастические романы / Фэнтези / Юмористическая фантастика / Юмористическое фэнтези