Понять, простить, полюбить (СИ)

Глупо встречать свой 26-й день рождения в подвале отцовской тюрьмы. Еще глупее укоротить свою и так 30-летнюю жизнь еще на 4 года, хотя не все ли равно! Гораздо глупее и обиднее не довести до конца задуманную месть. Не прикончить двух главных фигурантов преступления, совершенного 20 лет назад. И из-за чего? Из-за стакана подкисших на жаре сливок! Из-за которого, все начало заседания святейшего конклава, двое стариков — обжор просидели в сортире и не попали на костер. Жаль. Но видно такова судьба. Одно утешение. Его Святейшество уже никто больше не называет разными превозносящими его прозвищами, вроде Наисвятейшего, Истинного борца с нечистью и прочими. В анналы истории он войдет, как Обоср…йся, так как его, бегущего вперегонки с Великим инквизитором, к королевской резиденции, в запачканных коричневой субстанцией белоснежных одеждах и продолжающих исторгать из себя отнюдь не ладан, пачкая брусчатку площади, видели тысячи горожан, а народ молчать не станет.

Так что вопрос только один: правильно ли он сделал, что сдался отцу без боя? С одной стороны, это дало шанс на безболезненный уход со сцены всех своих соратников. С другой, не было ли расценено, как слабость? Вряд ли. Все антиклерикалы просто растворились в воздухе, превратились в добропорядочных горожан, Святой престол спешно перебрался в соседнее королевство Ализанну, увезя с собой и вечную страшилку — инквизицию вместе со своим главой, Здесь, в Риодоре, остались только наместники, не имеющие такого же влияния, даже на чересчур религиозного короля. Да и смех сыграл свою роль. Смех убивает лучше меча. При словах, подвергавших их раньше в трепет: Святая инквизиция, теперь народ вспоминает бегущего вприпрыжку худого старика, извергающего из себя отнюдь не Божью благодать. Вон, в прошлом, отец даже не задумываясь, отдал бы его в руки клирикам, и они уже раз десять успели бы его сжечь, но не сдает же, держит. Зачем? На свободу явно не выпустит, таких, как он не выпускают, даже принцев, Значит, чего-то ждет. Чего? Ему осталось четыре года, после чего — все равно смерть, и не самая приятная, когда тебя сжигает собственная магия. Иногда хотелось написать отцу, слезно попросить позволить ему уйти, как мужчине, с бокалом вина в руке и с женщиной в объятиях! Напоследок узнать, что это — иметь женщину! Его берегли от контактов с противоположенным полом все эти годы. И он сам, семилетний, и отец запомнили слова деда: — Не жилец! Контакт с первой же девчонкой убьет его! Крылья не смогут выйти и разорвут грудную клетку!

- И что, сделать ничего нельзя? — дрожащим голосом задал вопрос отец.

- Можно, но это ни один человек не выдержит, умрет раньше, просто от боли. — И, потом, шепотом, отцу: — Если высвободить кончики крыльев, показать им дорогу, они начнут прорваться сами, надо только помочь, я умею, но это тоже не всякий выдержит. И потом, если они белые, маленькие, тогда есть шанс. А у него, скорее всего, черные, крылья мести! Они обычно огромны, обладатель черных крыльев может не перепархивать этаким мотыльком с одной возвышенности на другую, он может лететь три-четыре часа, неся груз превышающий его собственный вес. Скажи, он видел всю церемонию, от начала и до конца?

- Да, к сожалению. Это было условие…

- Дурак ты, бывший зять! Позвал бы меня, и некому было бы выдвигать условия! Отлучения он побоялся! Некому отлучать, нет и отлучения! Дочь погубил, внука практически убил, и все из-за служителей Бога, который наверняка ужасается, глядя на то, что творят его наместники в нашем мире! Держи сына подальше от девок, что бы не было соблазна! Может, за несколько лет я отыщу какой-нибудь способ помочь! Больше он эту тему с дедом не поднимал. Может, отец и говорил со стариком, но ему ничего не сообщали. Значит, новостей нет, надежды у него тоже.

Послышались шаги, в коридоре появился отблеск факелов. Неужели он задремал и уже время ужина? Но окошко под потолком еще светлое, значит, день. Значит, его судьбу решили и он сейчас услышит приговор. Символично, в день рождения. Голоса, ближе и ближе. Арриан приподнялся, сел, прислонившись к стене. Подняться на ноги побоялся, может не выстоять. Подземелье, худая еда, холод, сырость и отсутствие движения вместе со ставшей привычной постоянной болью в груди, вытянули все силы из когда-то крепкого и тренированного тела Но, вместо ожидаемого отца с сановниками, или судейских в мантиях, к решетке, отгораживающей камеру от коридора, подбежал юноша — блондин, с золотистой шевелюрой, завивающейся крупными локонами.

- Арр! Арри!- крикнул он хватаясь за прутья решетки. — Эй, вы, отпирайте! Отец разрешил мне переговорить с братом наедине!

- Ваше Высочество, это опасно, особенно в свете последних решений! Вы понимаете…

- Нет, это ВЫ не понимаете! Арриан мой брат, он ничего мне не сделает! Открывайте!