Понтий Пилат

В этой главе мы воспользуемся следующими приёмами:

— изучением характера матери Булгакова;

— изучением семьи матери, в которой она выросла и аналог которой она сформировала, выйдя замуж;

— изучением характера бабушки писателя;

— физиогномическим исследованием их всех;

— рассмотрением обстоятельств жизни собственно супругов Булгаковых.

Когда рассматриваешь групповое фото семейства священнослужителя Покровского, в котором родилась мать Михаила Булгакова, то поражают, на мой взгляд, разнузданно-наглые позы, которые приняли при фотографе женщины этого клана. Такие позы уместны если не в борделе, то в среде урлы… ну и в доме госсвященнослужителя, конечно. Реального, а не припудренного пропагандой.

Отец семейства, кстати, позирующий в рясе, судя по всему, явно относился к тому типу, о котором в церковной среде издавна бытует следующий анекдот:

Вызывают в епархиальный совет попа (пастора и т. п.) и предлагают новое назначение.

— Надо помолиться, посоветоваться с Богом. Вопросить, — отвечает он.

Приходит домой и говорит жене:

— Предлагают новое место. Принимать?

Хотя булгаковеды слаженно не замечают семейства Покровских (к тому, видимо, есть скандальные причины) как аналог семьи детства Булгакова и, соответственно, его последующей брачной жизни, а говорят исключительно об отце Михаила, профессоре идеологической субиерархии стаи, однако читатели «КАТАРСИСа», верно, догадались, что из Миши не мытьём так катаньем выделывали именно «священника Покровского» вместе с его вкусом к того рода женщинам, которым естественно принимать определённые позы. Не пряником, так хлыстом — такими психологическими законами описывается реальная жизнь.

Для сведущего весьма красноречив рот матери Миши Булгакова — безгубый. Не хочется повторяться, что это значит, перечитайте лучше «КАТАРСИС-1. Подноготная любви». Нет, далеко не случайно муж у неё стал профессором Киевской духовной академии (православной).

Вообще-то, потребность профессоров в хлысте у партнёрши — известная психопатологическая аномалия. Типичный случай: если профессор овдовеет, или супруги расходятся, то он приходит в бордель, платит деньги, простирается ниц и требует — хлещи! С другой стороны, в профессор`а (иерархорелигиозной академии в том числе, а может, и прежде всего) лезет и тем более пролезает не всякий. Суровая правда: пролезть может не просто «иудо-внутренник», но только тот, у кого жена с хлыстом.

А кто мать нашего профессора, т. е. бабка М.А.Булгакова?

К счастью, её фотография тоже сохранилась — лицо, что и говорить, коллекционное. Женщины с таким редким по лошадиности (вытянутым) черепом, — да ещё безгубые! — обычно просто не в состоянии понять, что окружающие могут хотеть жить помимо её неврозов. Единственный для домашних способ с ней остаться под одной крышей — подчиняться по-собачьи. Муж у «лошадиного лица» был священником кладбищенской церкви — думается, она и «подобрала» ему такое место.

Что и говорить, обстоятельства супружеской жизни плотского Булгакова были предопределены — и они, действительно, реализовались.

Смотрим фотографии женщин Булгакова. Тенденция очевидна: у каждой последующей жены Булгакова губы истончались — в сторону «идеала». (Надо, разумеется, смотреть не парадные фотографии, на которых, где надо — выпячено, а где не надо — втянуто, а на любительские фото.)

И последнее по поводу матери Булгакова: она недолго оставалась безутешной вдовой и весьма быстро, несмотря на обилие детей, вновь лихо выскочила замуж. Обратитесь к своему жизненному опыту — что это за тип женщин?

Теперь раскроем «тайны» лица самого Михаила Булгакова. Обратите внимание на глубокие горизонтальные складки на лбу — даже при позировании перед фотографом! Лоб, собранный в фиксированные глубокие складки, открывает человека, с детства услужливо готового принять любое приказание, — а это бывает только при властных (с хлыстом) матерях. В зрелом возрасте эти страдальцы становятся начальниками, при «свободных» профессиях—«идолами» толпарей, любят заторчать (выпить, покурить и т. п.; Булгаков не мог освободиться ни от того, ни от другого всю жизнь). Жёны у людей с такими бороздами катаются на том же садомазохистском маятнике, только, понятно, в противофазе.

Иными словами, из одного только состояния кожи лба (привычного эмоционального состояния) Михаила Булгакова можно легко угадать «лошадиные» пропорции черепа бабки из кладбищенской пилатоненавистнической церкви, тонкие губы матери, профессорство отца в «духовной» академии, череду болезненных страстных «любовей» «взрослой» жизни самого Миши, а также его популярность среди толпарей.

Но даже если бы не сохранилось ни одной фотографии ни одного из вышеперечисленных лиц, всё равно невозможно не разглядеть хлыст в руках жён Булгакова и с других точек зрения. Как бы признанные булгаковеды ни воспевали их как воплощение преданности, самопожертвования, тонкого вкуса, ума и чуть ли не порядочности, но всё равно они вынуждены упоминать из их жизни детали — иначе чем расцветить повествование?