Понтий Пилат

Причина сверхпопулярности «Белого солнца пустыни» кроется в сохранении налётанеугодническойгениальности на фильме, изготовленном исполнителями, созвучными с «духом времени».

Собрание субъевангелий популярно по тому же механизму, Протоевангелие своей судьбой об этом свидетельствует.

В том же присутствии следов гениальности исходного произведения — секрет популярности «Илиады», да и вообще всего «Троянского цикла», включая откровенно холуйскую «Энеиду», — произведений вторичных, созвучных властителям того исторического периода.

Технология та же: за основу бралось гениальное «Предсказание» (так называлось исходное произведение), оно извращалось с помощью тех же приёмов, что и киноповесть «Белое солнце пустыни». (Например, наработанными техническими приёмами зрителей фильма заставляют сострадать Гюльчатай, в то время как в киноповести всё иначе, она вернейший раб «Чёрного Абдуллы», по «Внутреннему Предиктору», одна из самых омерзительных в истории человечества субиерархий, национальное еврейство, — добавим, послеголгофной истории, одна из трёх самых равно омерзительных субиерархий). И тысячи лет назад всё было то же: и властители (только иной психотип), и технические приёмы.

Завершая краткое обсуждение темы «Белого солнца пустыни» (но это ещё не всё, будет небольшое продолжение в главе «Цыганский Барон, главный раввин, православный священник»), можно только пожалеть, что «Внутренний Предиктор» не смог в своих работах найти естественную систему психотипических координат: «внешники», «внутренники», «когорта» и т. д., хотя в этом направлении им пройдена существенная часть пути. Совсем плохо то, что им вообще не обнаружены такие сущности, единственно и позволяющие понять происходящее в России и мире, как «неугодник» и «пилатоненавистничество».

Если бы он их осмыслил, то многое сразу бы прояснилось. Да, Сухов, кем-то вооружённый знанием тайны «трубы» и сверхважных «чёток» (только от представителя «Верещагина», больше не от кого), сделал многое, очереди его пулемёта положили половину состава последней банды Чёрного Абдуллы. Но не Сухов разгадал тайны Чёрного Абдуллы и тем его уничтожил, ибо уничтожение Чёрного Абдуллы — в лишении его возможности всё время оказываться за спиной и морочить людям голову. По киноповести, вторую половину банды очередями из своего пулемёта положил Саид (в фильме у Саида пулемёта нет). В естественной системе психологических координат и Сухов, и Саид—«внешники», и их союз даже в очень опасных ситуациях естествен, естественны и военные успехи. А вот особо дружеского сродства у «Верещагина» к «Сухову» нет, одна романтическая слабость к «Петрухе» (вернее, только к его внешнему виду) и внутренняя чуждость «Чёрному Абдулле».

«Верещагина» всячески подавляла так называемая «интеллигенция», а именно иерархия адептов «философии» бытового суверенитизма (тупая жена Настасья, форменное животное), основное назначение «интеллигенции» — внушать спектр концепций от «человек — чистый лист бумаги, плод одного только воспитания» до «переселения душ». Именно «Настасья» пыталась споить «Верещагина» (чтобы он не мог выйти за пределы своего дома-тюрьмы), она подначивала его к пению мракобесных по глубинному смыслу песенок, она же его и разоружила, собственноручно утопив в море его оружие.

Но, казалось бы, совсем поверженный «Верещагин» смог — подобно Илье Муромцу — подняться, смог вплавь добраться до баркаса, занятого «нукерами» ко-хана, и, подобно тому партизанскому отряду из научных работников, не только усеять баркас трупами жидовосхищённых, — это пустяки, с этим и «Сухов» с «Саидом» справились бы, — но, главное, замочить самого «Чёрного Абдуллу».

Уважаемый «Внутренний Предиктор», признающий Пилата учеником Иисуса! «Чёрный Абдулла», конечно, сверхвождь, но не только нашего времени. (Это главраввинат-то, по-вашему, управляем интеллектом?! одним только логическим расчётом?! Мелковато. Да и неверно.) «Чёрный Абдулла» — это феномен сверхвождя вообще, сверхвождя любого психотипа, другое дело, что вождистская верхушка «иудо-внутренничества», которую вы не совсем верно отождествляете с главраввинатом, несёт эту функцию в дозволенные ему периоды истории, и сейчас как раз тот самый период. И только поэтому он — ко-хан.

«Чёрный Абдулла» меняет свой облик ступенчато, он может быть даже в женской парандже, он вообще «женщина» (гипнабельная иерархия, толпа, повсеместно принятый символ), как то интуитивно угадывает Сухов, когда, закрывшись в пуленепробиваемом нефтеналивном резервуаре, кричит о своём открытии. «Чёрный Абдулла» — иерархия, «семь зверей» из «Апокалипсиса», отсутствие личностного начала.