Понтий Пилат. Психоанализ не того убийства

Для ума иерархического Пастырь — это вождь, высший администратор, царь-властитель, любимец подавляющего большинства. При традиционном взгляде, Иисус из Назарета якобы подходит под это определение — ведь за Ним порой, визжа, валили толпы, как это было, скажем, при въезде Его в Иерусалим за несколько дней до Распятия, а на кресте было написано, что он царь. Иерархи заставляют нас повторять: когда толпа бросала одежды Иисусу под ноги, ведя себя так же, как и в присутствии царя-администратора, она, оказывается, любила Истину. А спустя неделю просто переменилось настроение — и Его распяли. Как это у них легко: любит — не любит. Сегодня у толпы — ангельская натура, завтра — демоническая. Но действительно ли любила жениха та аферистка, которая с поцелуйчиками выходила замуж, а при первой возможности выгнала мужа и прибрала к рукам его квартиру? Вспомните, поведение толпы при въезде Иисуса в Иерусалим было главным материалом обвинения давно запланированных суда и казни… Как и в случае с женщиной, взятой якобы в прелюбодеянии, это была провокация первосвященников, помноженная на гипнотическую зависимость от них охлоса. Полезно также вспомнить и о психоэнергетической власти над толпой Вараввы. Впрочем, в какой-то главе об этом уже говорилось.

Как уже было сказано, для того, чтобы понять, что Иисус не предречённый Победителем Пастырь, достаточно одного того, что его названный отец не от колена Манассии или Ефрема. Не считая того, что биологического отца у Господа нашего не было вовсе.

Хорошо, а чт`о есть Пастырь для неугодника? В определённом смысле да, Иисус — Пастырь; но на уровне Духа и Провидения, а Иаков пророчествовал о плоти и крови. Тогда кто из людей может быть для неугодника Пастырем?

Ответ однозначен: Собеседник.

Тот, кто может помочь сформулировать Логос так, что Он обратится в защищающую броню понимания, искрящуюся критическим мышлением. Податель Знания не в виде талмудического цитатничества, а в виде осмысления основных закономерностей жизни.

Здесь возникает сложность чисто техническая: ни один из людей собеседником для десятков и тем более для сотен поколений быть не может. Годы первой жизни даже для спасённых ограничены.

Тогда кто?

Или что?

Для многих поколений Собеседником может быть только текст.

Текстов такого масштаба только два: Тора и Евангелие, причём Евангелие важнее, поскольку посвящено центральным событиям мировой истории — Распятию и Воскресению — как событиям уже исполнившимся.

Авторство Т`оры (Пятикнижия, первых пяти книг, входящих в Ветхий Завет) признают за Моисеем, но он, как уже было сказано, по мужской линии Иосифу не потомок.

А авторство Евангелия иерархобогословы, вопреки очевидному, старательно приписывают сразу нескольким авторам.

Как-как? Старательно?!.. Иерархобогословы?!.. Скрывают автора?

Думаю, что почти все мои читатели уже догадались. Однако исполним ритуал литературного размышления до конца.

Тайна главного пророчества Победителя в Духе открывается при обращении к одному из основных законов человеческой психики: преступления имеют свойство воспроизводиться не только в жизни самого преступника, но и в жизни его потомков. Причина — зудящая боль психотравмы, не вычищенной покаянием потомков.

Следовательно, еврейская масса не могла не воспроизводить в веках преступление Одиннадцати — предательство и изгнание Иосифа, готовность убить брата, невзирая ни на какие морально-этические нормы и внутрисемейные связи, жадность, преобладающая над убийством.

Евреи и в веках не могли всеми силами не выталкивать из своей среды «иосифов» — носителей, разумеется, не имени, а комбинации тех сущностей, которые, наподобие «знаков могущества», «включали» обычных евреев на поведение Одиннадцати. Вражда из духовной несовместимости умножалась на подстёгивающую боль невычищенной психотравмы предков.

Понятно, что потомки Иосифа делились на две группы: на обычных евреев-«Иаковов», которые, собственно, и считаются историками потомками Манассии и Ефрема, и на тех, которые резко превосходили своих единоплеменников, — их, истинных «иосифов»-«израилей»-неугодников, потомки Одиннадцати из своей среды невротически и выталкивали. И продолжают выталкивать, если ещё осталось что выталкивать…

Можно выразиться и так: если на иноплем`енных неугодников, которые, по Духу приняв Единого Бога, присоединялись к народу Божьему, евреи и фыркали, но всё-таки терпели, если неугодникам из «своих» пытались жизнь отравить, но не отнять, то при соприкосновении с неугодником — «иосифом» обычные евреи просто сатанели.

«Иосифам» переубедить соплеменников было невозможно, проще было уйти в изгнание.

Что удивляться, что Иисус из Назарета говорил, что евреи уже стали хуже язычников, иными словами, что концентрация «Израилей»-неугодников уже ниже, чем в окружающих народах? А подавляющее большинство оставшихся—«Иаковы».

Что же не могло не произойти в жизни изгнанных «иосифов» в последующих поколениях?