Понтий Пилат. Психоанализ не того убийства

Ещё одна трудность на пути к верному пониманию текстов Евангелия современным упрощённым человеком заключается в многозначности корней древних языков. В ушедших древних языках и современном арабском не пишутся гласные, а одни только согласные. Начинающему арабисту неимоверно трудно понять, на которое из слов указывают согласные корня — произвольная подстановка гласных даёт до двух десятков значений, по смыслу друг с другом никоим образом не связанных. Чтобы понять, каков же смысл корня, переводчику-арабисту необходимо единым взором охватить весь текст — его тематику, философию автора, надо знать обстоятельства эпохи, о которой идёт речь, и т. п. — и отсеять слова, контексту отчётливо не соответствующие.

Это непривычности на уровне отдельных слов. А есть и на уровне построения придаточных предложений (с передачей смысла которых переводчики Библии явно не справляются). В древних рукописях не было пробелов не только между словами, но и между предложениями. На то, что фразы не изолированы, а между собой соотнесены, указывала специальная частица, общая для всех видов предложений, сложносочинённых и сложноподчинённых. Иными словами, эта частица на русском может означать всё что угодно — и, но, когда, затем, ибо, плюс к тому и т. д., — то есть указания совершенно противоположные. Например:

Между тем, как сидел он на судейском месте, жена его послала ему сказать: не делай ничего Праведнику Тому, потому что я ныне во сне много пострадала за Него.

Плюс к тому и первосвященники и старейшины возбудили народ просить Варавву, а Иисуса погубить.

Матф. 27:19, 20

Если подходить формально, то выделенное место можно перевести и как «но»: нопервосвященники и старейшины возбудили народ просить Варавву. При этом смысл меняется на противоположный. В первом случае жена-патрицианка водима одним с толпой и первосвященниками духом; она с Истиной несовместима и тоже добивается распятия Иисуса, но только особым приёмом. В другом случае властительница толпе противостоит, руководима духом Истины — святая, одним словом.

Но если префектесса в действительности святая, то непонятно многое: во-первых, каким же образом осуществляется власть в провинции, ведь Пилат явно не харизматический вождь (доказательства ниже: первосвященники позволяют себе нагло «давить», Пилату даже не сообщают, что весь гарнизон римских легионеров выслан в оцепление вокруг Гефсимании, и т. п.), а во-вторых, почему Лука, врач и, возможно, психолог, о подвиге веры префектессы даже не упоминает — по его изложению, силам зла сопротивлялся один только Пилат. Не упомянул о столь выдающейся «подвижнице веры» и апостол Иоанн. Да и Марк тоже. О гораздо менее значительных поступках женщин на стезе веры они вспоминают, а вот о разрекламированном иерархией предполагаемом подвиге жены Пилата — нет.

Но если не следовать ложным причинно-следственным схемам бытового суверенитизма, а мыслить хотя бы на просторах теории стаи, то всё происходившее в день Распятия логично и целостно: и утренняя толпа, созвучная бандиту Варавве, и властительница, добившаяся для мужа созвучного её неврозам места, будучи самой обычной «внешницей», достигали одной цели — Убийства…

Однако, несмотря на ясный евангельский образ, церковные иерархи рисовали и рисуют, естественно, такую картину, которая с ними совместима: толпа якобы обманута (слушаются-де не тех вождей, иерархи, дескать, бывают разного духа), ученики хотя и разбежались, но «хорошие», Пилат же—«ну совсем плохой», патологически жестокий властитель и жены не слушается; сопротивляется же одна благородная патрицианка-сновидица…

В самом деле, ведь не написано же (на школярском языке), что она — плохая!

А между тем толпари и патриции одной иерархии отличаются лишь манерами. Вполне естественно, что жена Пилата пыталась достичь цели, не беснуясь на Лифостротоне, а с помощью типично патрицианско-женских приёмов — провокацией, непрямой тактикой, обманом. Как потомственная патрицианка (наследственная обладательница гипнотических способностей), властительница могла отдать распоряжение мужу-офицеру устно, и он бы его выполнил. Но только в том случае, если он из-под гипнотического пресса жены выскользнуть до сих пор не пытался. Иными словами, если он в неё был страстно-расстрастно влюблён, то есть влюблён так, как уже не бывают влюблены даже спустя полгода после знакомства. А Пилат с супругой ко времени Распятия только в Иудее под одной крышей прожил не менее трёх лет…