Понтий Пилат. Психоанализ не того убийства

Пилату хотелось просить у Киника прощения. Неизвестно за что. Может быть, за свою… бесхребетность, что ли… Может быть, за неумение понять себя. Может быть, за назначение Киника в Хранилище — ведь это попытка низвести киника до хранителя. Словом, Пилат и сам не смог бы объяснить своих чувств. Смешанных и противоречивых.

Пилат — Понтиец, всадник, офицер легиона, наместник и муж своей жены — опустился в кресло.

Он откинулся назад и положил руки на колени — ладонями вверх. Помолчал и сказал:

— Странная здесь, над книгами, кровля. Она не задерживает солнца. Я ладонями ощущаю его тепло.

— Я тебя понимаю, — тихо проговорил Киник. И закрыл глаза.

— Я готов, — неожиданно для себя вдруг сказал Пилат.

Киник поступил не менее странно, хотя для себя и не столь неожиданно.

— Ты — кто? — спросил он.

— В каком смысле? — опешил наместник.

— Закрой глаза, — предложил Киник. — Сядь, чтобы тебе было удобно, и расслабься. И чтобы голова не висела.

Пилат откинулся головой к стене и закрыл глаза. Складки лица расправились.

— Не удивляйся тому, что увидишь, — слышал он голос Киника. — И почувствуешь. Всё это правда. Тебе сколько сейчас лет? Первая цифра, которая приходит в голову?

— Четыре, — чуть удивлённо ответил Пилат. — Не может быть… Мне же ведь…

— Стоишь? Сидишь?

— Стою.

— Один?

— Нет. Рядом кто-то… громадный. До неба! Странно… От кого-то я это «до неба» уже слышал… Не помню от кого… Моя рука поднята вверх. Рядом — нечто огромное, но… я почему-то до её руки всё-таки достаю. И опустить руку не могу. Вот эту, — и Пилат приподнял правую руку.

— «Её»? Это — женщина?

— Н-н-н… Не вижу, — нахмурился от усилия разглядеть Пилат.

«„Её”, но „не вижу”»… — подумал Киник.

— Может, это богиня? — спросил он.

— Да, — обрадованно кивнул Пилат. — Очень сильная богиня. Богиня богинь.

— Кто? Имя?

— Имя?.. Киб`ела. Матерь богов.

— Ты среди богов Кибелу выделяешь? — спросил Киник.

— Н-н-н… Нет.

— А жертвы ей приносишь?

— Буквальные? Нет. Но душой я, конечно…

— А кому-нибудь из богов приносишь?

— О да! — Пилат даже удивился. За кого Киник его принимает? Да и как бы он мог удержаться на должности, если бы не приносил жертвы божественному Тиберию?.. И если бы не принимал участие в жертвоприношениях авг`уров (а каждому наместнику Рим придавал их несколько).

— А Кибела — какая? Плохая или хорошая?

Пилат нахмурился. И не ответил. Более того, он напрягся, скрестив руки. И ноги тоже.

Продолжать дальше, понятно, было бессмысленно. «Богиня» сопротивлялась, вырвать руку четырёхлетний Пилат ещё не дорос, и, скорее всего, сопротивление дальше только возрастёт — и символы могут смениться придумками.

— Открывай глаза. Всё, — вздохнул Киник.

Пилат открыл глаза, ошарашенно озираясь. Он растирал занывшую руку: она каким-то образом успела затечь. Этого быть не могло, глаза были закрыты всего несколько минут… но это было так. Впрочем… Раз опустить её не позволяли годами…

— Что это было? — спросил Пилат.

— Ты и твоя жизнь. Вернее — твоя нежить, — ответил Киник.

— А кто — она? — и Пилат с опаской кивнул вверх.

— Поживём — увидим, — уклонился от немедленного ответа Киник. И задумался. Пилат ведь уже говорил — не то в прошлый, не то в позапрошлый свой приход — что-то про себя как ребёнка, которого держат за руку. Держат за руку…

Кибела… В Греции её, с чуть изменённым назначением, называли Гекатой, богиней ночи… Посвящённые Кибеле мистерии — непременно ночные: поклоняющиеся в темноте священного леса доходили до умопомрачения, а потом избранные, в течение десяти лет постом и молитвой готовившиеся к высшему посвящению богине, себя оскопляли — осколком кремня. Так же, согласно легенде, некогда поступил, чтобы получить прощение за совокупление с доступными нимфами, возлюбленный и муж Матери богов Аттис… Возлюбленный? Нет, муж…

Муж?..

Оскопление?..

Доступные женщины при живой жене?..

Скопцы, помнится, всегда становятся кин`едами. Подобно распутным нимфам приглашая всех похлопыванием по своим блудливым ляжкам… Да и тот сын патриция был такой же… Опять всё тот же круг!..

Над кем в самом деле владычествует женщина? Так уж ли над мужчиной, как то считают несмысленные? Ведь если приглядеться, то женщина властвует в мужчине над кинедом!

— Опять женщина, Пилат, — осторожно подытожил Киник. — И какая!

Пилат, не противясь, кивнул. Он всё ещё чем-то напоминал ребёнка. Четырёхлетнего. Растерянного и от стыда желающего убежать и спрятаться. Вместо того чтобы вырваться и опустить затёкшую руку.

Полураспятую.

Даже веки у Пилата оказались опущенными — чтобы спрятаться.

Киник понимал, что Пилату нужно время, чтобы принять решение — и соответственно решению поступить.

Чтобы не мешать ему размышлять, Киник встал и направился в дальний конец Хранилища. Там его ждала книга, которую он утром обнаружил на полках. Это была ценнейшая рукопись Керкида из Мегалополя, копии с которой, возможно, нигде более и не сохранилось… И Киник в неё погрузился.

— Не помешаю? — раздался позади Киника голос Пилата.