Понтийское царство

Одним из результатов этой поездки было заключение союза с Вифинией. Ранее отношения Понта и Никомеда III были прохладными из-за территориальных споров вокруг Великой Фригии. Теперь, после того, как эта область отошла к римлянам, создались условия для сближения двух государств, одинаково недовольных позицией Рима. Из слов Юстина, будто Митридат после посещения Вифинии "точно был уже владыкой ее" (XXXVII.3.5), можно заключить, что его позиции в этом царстве были весьма сильными, а его царь - верным союзником. Очевидно, в качестве компенсации за потерю Фригии для той и другой стороны была выбрана соседняя Пафлагония и оба монарха договорились разделить ее между собой. На протяжении 108-103 гг. они вторгались в Пафлагонию. Митридату достались земли по побережью до Гераклеи Понтийской и долина р. Амний (Justin. XXXVII. 4.3; XXXVIII. 5.4; 7.10; Strabo. XII .3.1; 9), а Никомеду внутренние районы[4]. Римский сенат, куда обратились изгнанные оттуда династы, либерально отнеся к этому событию, постановив "вернуть народу (пафлагонскому) его прежнее положение". Однако, Митридат сослался на законное право владеть Пафлагонией как наследственным доменом отца (Justin. XXXVII. 4.5-6), что являлось явным намеком на претензию править наследственными вотчинами Отанидов (ср. XXXVIII. 7.10). Под этим предлогом он не только не покинул страну, а захватил еще и Галатию, приблизившись к границам вожделенной Фригии и другим римским владениям. Никомед же, не имевший никаких оснований на власть в Пафлагонии, вынужден был действовать через ставленников, объявив своего сына царем и дав ему местное тронное имя Пилемен.

Знаменательно, что римляне не отреагировали на эти захватнические действия, хотя невооруженным глазом было заметно, что Митридат подбирается к отторгнутой у него ранее Великой Фригии. Принято считать, что в этом деле сыграла свою роль взятка, с помощью которой послы понтийского царя в 103-101 гг. подкупили сенаторов и при их поддержке добились публичного суда над Апулеем Сатурнином, народным трибуном 103/102 и 100 гг., обвинившим и сенат, и послов во взяточничестве (Diod. XXXVI. 15.1-2)[5]. Возможно, что взятка и осложнения во взаимоотношениях Рима с кимврами сыграли свою роль, но дело, как представляется, было в другом.

Поскольку в эти годы наметилось противостояние Никомеда и Митридата VI в Каппадокии, а вифинские земли всегда находились в поле зрения понтийских царей, метивших в преемники Отанидов, то раскол во взаимоотношениях двух временных союзников был для римлян очевиден. К тому же прибытие послов Митридата для "умиротворения" сената совпало по времени с началом экспансии Понта в соседней Каппадокии, поэтому целью посольства могла быть попытка склонить сенаторов на свою сторону в предстоявшей войне в Каппадокии. Вот почему в Риме решили прибегнуть к традиционной тактике во взаимоотношениях с восточными союзниками: не вмешиваясь открыто, добиться их распри и последующего взаимного ослабления, чтобы затем легко склонить к выгодной для Рима уступчивости. А борьба за влияние в Каппадокии отвлекала царей от римской Фригии и провинции Азии. Это стало причиной сохранения за ними всего захваченного в Пафлагонии.

После каппадокийского кризиса 116 г. Митридат Евпатор поддерживал влияние в Каппадокии через сестру Лаодику и ее сына Ариарата VII, считавшегося его верным вассалом. Последнее послужило причиной включения его портрета в 102 г. в галерею союзников и друзей Митридата Евпатора в Делосском герооне, построенном жрецом Гелианактом (Durrbach F. Choix... P. 221, N 136 g = ID. 1576), где он находился вместе с бюстами сирийского царя Антиоха VIII Грипа и двух представителей парфянских Аршакидов[6], в союзные отношения с которыми Митридат вступил перед тем, как окончательно закрепить Каппадокийское царство за собой. Как показывают монеты Ариарата VII, такая политика продолжалась в течение 16 лет (116- 101 гг.)[7]. В 103/102 гг. Никомед III вторгся в Каппадокию, и Лаодика, очевидно, знавшая о намерениях брата полностью завладеть страной и убрать с престола ее и сына как последнего из законных царей династии Ариаратидов, пошла на союз с вифинским правителем (Justin. XXXVIII. 1.1-2). Не исключено, что Лаодика вступила в сговор с Никомедом и это послужило причиной его вторжения в страну, поскольку Митридат, узнав об акции соседнего царя, послал сестре войско, а она, отказавшись от помощи брата, вышла за Никомеда замуж (Ibid. 3-5). Такую переориентацию регентши-матери в то время, когда она и ее сын пользовались полной поддержкой Понта, трудно объяснить, поэтому напрашивается вывод о заранее готовившейся измене и, видимо, дошедших до царицы сведениях о планах Митридата в Каппадокии[8]. Для их предотвращения и был выбран Никомед III, увидевший шанс установить собственную власть в стране.