Понурый Балтия-джаз

- Правильно, Прока. Ты выучил урок. Поменьше философии, побольше наличных, сказал великий калининградский, то бишь кенигсбергский философ Иммануил Кант. Ибо без наличных все остальное не существует, а только мерещится, даже если продается или покупается... Долго еще?

- Осторожно, - сказал он. - Справа бассейн, зимой он пустой, просто выложенная кафельной плиткой яма. Не оступитесь... Чему вы смеетесь?

- Тому, что здесь есть бассейн и к тому же сухой... Как в Париже, например.

- Ну, там их много, - сказал Прока.

Луч галогенной лампы вонзился под ноги и погас. Я приметил, что снег в этом месте сошел. Прошлогодние иголки пружинисто проминались под ногами. Земля прогревалась большим домом.

- Извините, - раздался хрипловатый голос. - Не ослепил? Поднимайтесь сюда. Сюда, господин Шемякин...

Узкая полоска света обозначила на уровне глаз приоткрытую дверь.

Нащупывая ногами ступеньки, я поднялся на высокое крыльцо. Мне положили на спину руку и почтительным нажимом подправили в нужную сторону.

- Теперь порог, осторожно, - сказал тот же голос.

Пахнуло деревом, смолой, растапливаемой печью и свежей хвоей. Дверь захлопнулась, включили освещение.

Музей! В обрамлении карельской вагонки - деревенский стол, обставленный деревянными креслами с резными спинками и подлокотниками, камин с горевшими поленьями за кованым экраном, подобие бара с бутылками, бочоночками, посудой и никелированным инвентарем, скрытый в ларе холодильник. Несколько кабаньих, оленьих, рысьих и волчьих голов скалили со стен клыки, выставляли лакированные рога и таращили остекленевшие рыжие глазищи на быт дореволюционного балтийского кулака, воспроизведенный в натуральном виде.

Живой экспонат аборигена весил не менее полутора центнеров.

Необъятный, тонкого сукна китель с воротником стойкой свисал до медвежьих колен. Два мешка джинсовых штанин наползали на громадные, почти квадратные, искореженные косолапостью адидасовские кроссовки с распущенными шнурками. Под кителем выпирало чрево, которое вздымалось и опадало под сиплое дыхание полуоткрытого ротика. Круглое, почти без морщин лицо казалось странновато знакомым.

- Ну, увиделись! - сказал толстяк. - Заочно-то мы знакомы. Линьк-то Рэй из котельной в лохусальском-то пансионате - мой младший брат. Вот бывает-то!

- По обувке я, наверное, догадался бы, - сказал я.

Себя он не называл. Дечибал Прока остался за порогом.

Слева косо шла деревянная лестница, застланная вязаными половиками. Справа открытая дверь вела в гостиную. Там, в полумраке, мелькали всполохи, отбрасываемые телевизионным или компьютерным экраном, доносились гул моторов и дробный стук виртуальных взрывов. Хозяин, вероятно, оторвался от электронной игрушки.

- Переобуетесь в домашнее? - спросил он.

- Если не обязательно...

- Как удобнее... Пожалуйста, присаживайтесь.

Гаргантюа Пантагрюэлевич забежал за кресло и сдвинул его, громыхнув об пол.

Спрямленные, без наклона, спинки придавали нам вид людей, переполненных чувством собственного достоинства. Сидели мы, что называется, аршин проглотив.

- Мне сказали, вы предпочитаете бренди, так ведь?

- Кто вы? - спросил я. - У меня сегодня затянувшийся день. И завтра рано в дорогу. И Прока затаскал по лесу. Давайте к делу.

Ге-Пе разбавил коньяк в своей рюмке кока-колой, придержал сопение и отпил осторожный глоточек. Я ждал.

- Неважно, кто я, - сказал он. - Неважно, кто вы.

- Условие нравится. Подписано, - сказал я. - Давайте дальше.

- Дальше будет стоить пять тысяч долларов.

Вот и прощальный подарок без вести пропавшему оператору. Или с вестями? Пропавший с вестями. Неплохо звучало.

- Я могу воспользоваться туалетом? - спросил я.

- Через эту дверь и направо...

За дверью я невольно придержал шаг. В затемненном салоне на подиуме, накрытом мягкой, кажется, бархатной скатертью, светилась зеленоватая глыба хрустального аквариума размером с рояль... впрочем, рояль тоже, кажется, угадывался неподалеку. Глыбу изнутри кромсали своими передвижениями миниатюрные модели подводных лодок. Зависнув на секунду, одна выпустила две торпеды в другую. Синеватая субмарина, войдя в штопор, пошла на дно, растягивая шлейф черновато-перламутрового мазута и раздавленных глубиной матросских трупиков.

Тень Ге-Пе легла из-за моей спины на аквариум.

- Впечатляет?

- Сейчас, наверное, эта команда вопит "ура", - сказал я, ткнув пальцем в сторожевичок, разбрасывающий глубинные бомбы, которые выдавливали на поверхность аквариума пузыри-взрывчики. - Решили, что их работа...

Возле умывальника на белом комоде лежала стопка бумажных полотенец. В зеркале, покрытое белыми катышками клочков, оставленных полотенцем, отразилось осунувшееся лицо замученного Шемякина с мешками под глазами. Но голова посвежела.

- Опять скрепит потертое седло, и ветер холодит былую рану, - спел я потихоньку отражению. - Куда вас, сударь, к черту занесло? Ужели вам покой не по карману? Пора-пора-порадуемся...

Меня корежило от зависти. Такого великолепия в Замамбасове не создать на шлайновские гонорары. Не предложить ли услуги конторе братцев Рэй?