Понурый Балтия-джаз

- Крайнее правое положение насколько возможно, - повторил Тармо.

- Молодец, - сказал я. - Запомни цифру на шкале, которую стрелка покажет в момент наибольшего отклонения вправо. Запиши эту цифру на клочке бумаги. Не запоминай, именно запиши. После этого закрой прибор, спрячь в карман поглубже, пошумнее спусти воду, не забудь помыть руки, пожурчи из крана и, выйдя из музея, пройдись один до машины. Понял меня?

"Си-Си-Икс-тысяча" реагировал электронными датчиками-снифферами на испарение, испускаемое взрывчаткой.

Тармо кивнул.

- Давайте деньги, - сказал он.

- Какие деньги? - рявкнул я.

- На входной билет. А что, я должен из своих платить?

- Ты настоящий европеоид, - сказал я. - Не забудь потом для моей бухгалтерии корешок входного билета. Отчетность прежде всего!

- Именно, - сказал он и поплелся к старинной створчатой двери.

Я отошел под пластмассовый козырек таксофона, по которому часа полтора назад звонила кремовая тень, выдавившаяся из одной двери "Мерседеса", пока из другой вылезал квази-Чико, живая кукла Барби под Чико, с неизвестным подношением музею.

Когда Ефим Шлайн снял трубку телефона у Велле, я инстинктивно почувствовал, что он уже знает - со мной не все ладно. Ефим ответил, едва отзвенел первый сигнал вызова. И заорал:

- Где ты болтаешься?! Ты опаздываешь со звонком на сорок минут! Известный тебе гость, обрати внимание, пробыл в городе два часа и уже минут двадцать как выехал из Таллинна. Мне следует быть где-то поближе к нему, а не поджидать, когда ты соизволишь объявиться.

- Куда он поехал?

- В Пярну. На двух машинах. Предварительные консультации днем и вечером на уровне помощников или секретарей в скромной гостинице "Каякас". Немецкие гости остановятся там. По крайней мере, переночуют. Завтра утром консультации помощников продолжатся, а генерал...

- Осмотрит исторический музей и пройдется с ознакомительной экскурсией по городу, - сказал я. - Верно?

- Да, действительно так.

- Ну, кто был прав? Я был прав. Минут через пятнадцать у меня появится инструментальное подтверждение того, что мы предусматривали в плане-проекте в отношении будущего твоего известного гостя. Все случится в музее. Именно там.

- Ладно, доктринер, пока по-твоему. Но ведь у тебя проблемы сейчас?

- Почему так решил?

- Сорок минут опоздания со связью.

- Ефим, встречаемся через три с половиной часа в доме, законсервированном на ремонт, напротив исторического музея. Такой там один. Дверь будет открыта. Входи и - все. Поднимешься на третий этаж. Осторожней, это развалины.

Я вдавил рычажок отбоя и набрал номер Марины в Пирита.

- Алло, алло! Я вас слушаю, - ответил почему-то по-русски Рауль Бургер.

- Рауль, как дела? - бодро спросил я.

- Вот пропащая душа! - сказал он, повышая голос так, будто плоховато слышал меня.

- Ты извини, - стараясь звучать не слишком заискивающе и лицемерно, сказал я. - Звоню из автомата. Попроси к телефону Марину на пару слов, пожалуйста.

- Ее нет. И не будет, наверное, до завтра.

Он сделал паузу, прокашлялся и добавил:

- Откровенно говоря, я полагал, что вы... э-э-э... предпринимаете какие-то совместные шаги. Разве нет?

Мне показалось, что он действительно волнуется.

Я провел ногтем по мембране, симулируя помехи, затем, стараясь придать голосу оттенок раздражения, крикнул пару раз "алло!" и разъединился.

Оглядев улицу в оба конца, я юркнул за дверь полуразрушенного дома. Тяжелую, резного дерева створку со множеством заклепок на тронутых ржавчиной петлях я оставлял с отодвинутым засовом.

На лестничной площадке бывшего третьего этажа трехцветная скотинка муркнула и изогнула в истоме белое брюшко, в которое тыкались лоснящиеся тушки котят. Воду из крышки от объектива она выпила. Я поставил рядом прихваченное из "Каролины" блюдечко из-под чашки с кофе, нацедил из пакета молоко и подсунул под розоватый носик. В крышку от объектива насыпал кошачьего корма, купленного в лавке возле "Каролины".

- А где же сама гадишь? - спросил я роженицу, которая закусила молоко каплей какашки из-под слепыша.

Она выгнула спинку и рухнула к котятам снова.

- Что, ведьма, нарожала чертей? - проворчал я. - Разводишь безотцовщину? Потаскушка! И не стыдно? Ай-яй-яй...

Мне не хватало того, что называется бытом. Который бы меня немного заел. Полторы недели мотания по городам и весям, в самолетах и на машине, бездомность, питание кое-как, да ещё передряги, связанные с личной безопасностью, - все это не лучшее времяпрепровождение. И ещё меня беспокоил желудок. Проблема надвигалась неумолимо, как судьба.

Минут через двадцать я увидел в оконный пролом, как Тармо, выйдя из музея, медлит и озирается, хотя было приказано сразу же идти к машине. Осматривался он долго. И потащился на автостоянку походкой человека, готового в любой момент повернуть куда-нибудь еще. Так он и сделал. Потоптался у таксофона и вдруг переместился под его пластиковый козырек.

Я схватил бинокль. Набор цифр, который делал Тармо, повторял телефонный номер, по которому несколько минут назад звонил и я. Бармен получил, очевидно, тот же ответ от Рауля.

Нарушение инструкции требовало воспитательного воздействия.