Читаем Поп полностью

— Не бойся, Алюня, дети смышлёные, они, наоборот, будут тебе опорой, когда меня не станет, — старался возражать отец Александр. Матушку он боялся куда больше, чем полицаев и немцев.

— Его не станет! — негодовала Алевтина Андреевна. — Да ведь я сразу в гроб лягу, если тебя не станет! Как ты не понимаешь этого, безрассудный протоиерей!

— Ох, не надо, Aлюшка, мне и так страшно.

— Лучше бы тебе было страшно, когда ты свою дерзкую речь произносил! Гляньте на эту Жанну д’Арк в рясе!

— При чём здесь Жанна?

— Тоже такая вояка была.

— Но ведь страшнее, если бы я стал отпевать их, если бы пред Богом творил лживые молитвы и песнопения, противные сердцу!

— Ну и не отпевал бы! Или, чорт с ними, отпел бы… Ох, прости меня Господи!.. Отец Александр! Ведь ты же всегда был разумен и когда надо шёл на компромиссы ради великой цели. Ведь теперь нам и концлагерь запретят. И вообще всё рухнет!

— Не спеши, матушка, Господь многомилостив! Может, и на сей раз пощадит. Не стенай, ласточка моя!

— Ох, горе моё! Заяц ты мой смелый!

Дома она собрала котомку с едой и вещами на тот случай, если батюшку внезапно придут арестовывать. Время шло мучительно медленно, казалось, вечер никогда не наступит. Но он, наконец, наступил.

Потом было утро следующего дня, а так никто и не пришёл за батюшкой. Помолившись на рассвете, отец Александр отправился доить коз, с недавних пор он почему-то полюбил это занятие, а потом как ни в чём не бывало пошёл в храм.

И в храме всё прошло так, будто никакой вчера не было анафемы, а среди прихожан зоркий глаз батюшки подметил несколько родственников тех, кого он вчера отказался отпевать. Но ещё бо́льшим удивлением и радостью было для батюшки, когда к нему на исповедь подошла Зоя Денисова, мать одного из ещё живых полицаев, которых он вчера обличал, и сказала:

— Отец Александр, хочу вам тайком признаться. Мой-то Володька послушался вас.

— Да ну? И что же он?

— Он и друг его Федька Ильин в леса подались.

<p><strong>84</strong></p>

Рота эсэсовцев не на шутку взялась за дело, прочёсывая все окрестные леса и болота. Но Луготинцев, Табак и Муркин, местные уроженцы, как свои пять пальцев знали все ходы и выходы, овраги и тропинки, умело уводили свой партизанский отряд от немцев.

— Противно, — ворчал Невский. — Хотелось провести несколько дерзких акций, а в итоге бегаем, как зайцы от охотников.

— И не будем бегать, — возразил Луготинцев. — Определите задачу, и я расскажу, как увести врагов, а самим рыпнуться туда, куда надо.

— Планы у меня, честно говоря, были наполеоновские, — ласково улыбнулся политрук. — Во-первых, напасть на немецкий аэродром и нанести максимально ощутимый ущерб. Во-вторых, перебить охрану концлагеря и освободить заключённых. Кто из них захочет искупить свою вину перед народом, пусть воюет с нами, кто не захочет, с теми тоже цацкаться не станем. А ещё была у меня мечта с вашим закатовским попом повстречаться, а всей его храмине красного петуха задать.

— Ну, это задача не самая главная.

— Ошибаешься, товарищ Луготинцев. Попы наносят ощутимый моральный вред, разлагают антифашистский дух населения.

— Между прочим, — усмехнулся Лёшка, — храм-то в Закатах точь-в-точь, как вы, Невский. Храм Александра Невского.

— Мне ли этого не знать! — хмыкнул политрук. — Между прочим, у меня Невский не фамилия, а почётный псевдоним.

— Как это?

— А так. Исходная у меня фамилия была самая заурядная русская — Лямкин. Потому что предки мои всю жизнь лямку тянули. Отец мой, между прочим, на попа горбатился в Красном селе. И храм у того попа тоже был имени Александра Невского. Построен на средства знаменитого мироеда Синебрюхова. Этакий деревянный резной алярюс самого пошлейшего пошиба. После революции я лично руководил уничтожением этой дровяной хламиды. Потом мне было поручено в разных местах ликвидировать ещё несколько объектов православно-религиозного мракобесия. По иронии судьбы, все они были имени Александра Невского. Вот товарищи по борьбе и присвоили мне почётный псевдоним. Хотели так: Наум Александро-Невский. Но я посчитал, что это слишком длинно и помпезно. Правильно же?

— Правильно, — усмехнулся Луготинцев.

— Теперь ты понимаешь, почему у меня так руки чесались на ваш закатовский храм. К тому же и поп у вас там ужасающе зловредный. Полюбил выкаблучиваться перед фрицами.

— А я вот хотел спросить, — встрял в беседу Табак. — Почему немчуру фрицами называют? Разве это у них самое имя?

— А я отвечу, — сказал бывший Лямкин. — План нападения на СССР у них назывался «Барбаросса». В честь их прославленного полководца Фридриха Барбароссы. Фридрих сокращенно как раз и будет — Фриц. Выдающийся советский писатель Илья Эренбург в связи с этим и придумал называть немцев фрицами.

Появился запыхавшийся Муркин:

— Товарищ комиссар! Там немецкий патруль на мотоциклах. Всего два драндулета. Эсэсовцы. Может, придавим?

— Обнаружимся, вот в чём дело, — задумался Невский. — Эх, была не была! Дадим гнидам прикурить!

Перейти на страницу:

Похожие книги