Попаданец (Барон Ульрих)(8 книг)

Время медленными песчинками растянулось в вечность, оставляя меня с моими мыслями наедине, так как для финального штришка картины мне здесь более никто не был нужен, а потому телеги уже как сутки укатили в противоположную сторону, к условному месту следующей диспозиции врага.

Время ожидания и нервов, натянутых струной, хорошо хоть бутербродов набрал с запасом, так как доподлинно известно, ничего так не успокаивает организм, как набитый до отказа вкусняшками желудок.

Укрывшись от ветерка между двух кочек, поросших высокой и уже пожухлой, сухой травой, тупо пялился на бегущие по небосводу облака, думы думая о судьбе, о жизни своей молодецкой, удалой.

Что вообще меня ждет? Ведь когда-то это все закончится, когда-нибудь я смогу быть не в центре каких-то событий? Просто быть, не встревая, не попадая и не получая целой вереницей чехарду немыслимо нелепых событий.

Странно, но я снова и снова ловил себя на мысли, что мне уже не страшно то, что я собирался совершить. Убийство живого человека для меня вдруг стало обыденностью, каким-то банальным разменом в пользу того или иного интереса. Когда? Когда я потерял налет цивилизации, когда успел принять правила игры большой политики и принцип размена меньших чисел, за которыми кроется человеческая жизнь?

Черт его знает.

Облака успокоили мысли и сердце, и, как следствие я заснул, проблуждав в царстве сна часа три-четыре, что хоть как-то помогло мне скоротать время до вечера. Вновь следил за противником, жевал бутерброды. Было как-то тоскливо и одиноко валяться в кустах, перебирая в голове по сотне тысяч всевозможных мыслей, нелепостей, перескакивая с пустого на порожнее.

Впрочем, как ни мучилась, а легко померла. Небо окрасилось пунцовым светом, сверху поддавливаемое темнотой с красивой алмазной крошкой россыпи звезд. Как же прекрасен мир, как же восхитительно совершенно все в нем, и какие же мы все люди… своеобразные.

Развязав тесемки заплечного мешка, извлек наружу рыбью голову из серебристого металла, что холодными линзами в какой-то насмешке уставилась холодно на меня, буровя бликами линз глаз. Ох уж, Альфред, ты хоть за любовью шел через принципы и жизни, а я для чего? Для чего, за что, почему я делаю то, что делаю, а не иду своей дорогой?

Скинув плащ, оставляю рюкзак, под мышку шлем, по карманам газовые шарики в желатиновых полупрозрачных контейнерах, что лопаются от малейшего нажима и удара. Пора, время вышло быть белым и пушистым, теперь время тяжелых решений и тяжелых камней на душе.

Пора.

На подступах к вставшему на ночевку военному лагерю трижды вычленял с помощью Мака дозоры и секреты, забрасывая их газовыми шарами и не отвлекаясь на проверку того, что стало с людьми, затаившимися во тьме, призванными сегодня защитить остальных от возможного нападения.

Никто никого не спасет, никто никого не предупредит, здесь и сейчас, сегодня в ночи лишь смерть и судороги агонизирующей жизни, все, что я могу дать, все, на что способна обезличенная серебряным шлемом смерть.

Я вошел в лагерь с юга, ветер, как и предполагалось, шел от воды, нагнетая слабую дымку промозглого тумана, руки тряслись от волнения, но плетения нити магических активаторов я подобно спруту щупальца раскинул менее чем за минуту, лишь на секунду помедлив с запуском команды к действию.

Пух! Глухо и мягко взвился в ночное небо первый гейзер выбившейся из-под земли мощной газовой струей, раскрашенный от света кострищ в зеленовато-голубые тона. Пух! Буквально тут же достигнув точки кипения, взметая куски земли, в небо взвился следующий гриб смертельной отравы. Пух! Пух! Пух! Комки земли полетели вверх и в стороны, крики испуга и недоумения, вскинувшиеся люди, паника среди стреноженных лошадей.

Не стой, не смотри, иди, только вперед! Как заведенный шептал я себе, наблюдая за тем, как многотысячное людское море завертелось паническими волнами, как толпа еще живых в недоумении вскакивала, хватаясь за оружие в поисках незримого врага.

Пух! И еще, и снова, заклинание-сеть совместно с моим движением находило все новые и новые скрытые под землей кувшины смертельного концентрата. Оно заставляло вскипать яд в закрытых сосудах, отчего они смертельными перезрелыми спорами взрывались, выбрасывая в воздух сотни литров тяжелейшей смертельной дряни, что туманной взвесью медленно заключало в тиски погибели обреченное на смерть воинство неприятеля.

— Там!

— Вон!

— Смотрите!

— О боги, кто это!?

Заметили меня среди паники и бессмысленных метаний, когда мне удалось добраться практически до центра ночной стоянки. Естественно, полетели стрелы и копья, кто-то даже попытался взять на мечи, впрочем, бессмысленная трата времени, я словно автомат кидал во все стороны газовые шары, не забывая двигаться вперед, так как начатое должно завершиться, или и начинать все это не стоило.

Жуткий кашель и хрип, крики откровенного ужаса…

Бам! От удара в шлем меня крутануло на месте, сбивая с ног.