Попаданец - лучшее

Вышедшую группу военных в форменных кафтанах встречали со всем почтением и сразу же попросили пройти откушать чем бог послал. Но генерал Пушкин уже успел перекусить в дороге и соизволил прямо сейчас ознакомиться с невиданным результатом штурма крепости, каковой и был ему представлен в виде огромной кучи сабель, пик, ружей и доспехов, сваленных в углу плаца. Осмотрев гору мятого и окровавленного железа, что была выше его невеликого роста, князь удовлетворенно хмыкнул и, повернувшись к коменданту крепости, произнес:

– Мы эту орду два месяца ждали. Думали, как навалятся они на вас да в штурме увязнут, так мы под утро и врежем. Шесть полков под это дело собрали. А вы вон как. Лихо, господин полковник. Лихо. А что в Черкесске?

– Посад слегка пожгли, а крепость удержали, – доложился комендант. – Мы сразу две конные сотни туда направили, так они и ударили. Из басурманов десятка три ушли.

– А здесь?

– А здесь никто не ушел. – Суходольский усмехнулся и подкрутил кончик длинного седого уса. – Да и выжило-то с сотню всего. Уж больно злой скорострел у «медведей». – Он вытащил из горы трофеев искореженный нагрудник и показал две огромные дыры в толстом металле. – Ружья-то под такой патрон однозарядные. Да и мало их у нас. Всего десяток. А этот, вона как, словно водой поливает. Если со ста шагов, двоих прошивает насквозь, а в третьем застревает.

– Ну, хвались, Савва Панкратьич. – Князь с прищуром посмотрел на командира Медведевской тысячи.

– Пойдем, князь. Там такая штука, что ее враз перед тобой не поставишь. Заносили наверх полдня да еще столько же опускать… Вон, на башне центрального редута стоит.

Не чинясь, князь со свитой поднялись на самый верх, где уже стоял Горыня, одетый по такому случаю в полную форму, и даже со знаком Сокола на груди.

– Здорово, молодец! – Князь с улыбкой протянул руку для пожатия и, усмехнувшись аккуратному движению кисти дружинника, посмотрел на пулемет. – Твоя задумка?

Горыня, слегка охреневший от вида, пусть и слегка постаревшего, но вполне узнаваемого светоча русской поэзии, машинально вытянулся по стойке смирно.

– То не могу знать, господин генерал.

– Это как так? – Пушкин заинтересованно перевел взгляд на Горыню.

– А приснился мне сей агрегат, в точности до последней детальки. Даже вот щит от пуль этот и тот приснился. Только сделать оставалось. А того, есть ли такой еще где-то – не знаю.

– Это я знаю. – Князь широко улыбнулся. – Мне по должности положено. Так вот, нет такого. Ни такого, ни близко к такому. И мне, в общем, все равно, где ты там подсмотрел эту конструкцию, но вот прям сейчас мы эту твою пушку разбираем и везем в Москву.

– Не пойдет, ваше сиятельство. – Горыня отрицательно мотнул головой. – А ну как опять приползут басурманы бешеные? А ведь приползут обязательно. И как товарищи мои не отобьются? Ведь кровь их на мне будет.

– Что о товарищах думаешь – хорошо. – Князь кивнул Горыне. – Только вот пострелять медведевцам да тверичам в этом году не придется. Уже к завтрашнему полудню генерал-майор Афанасьев приведет сюда Первую новоградскую конную дивизию, а к вечеру здесь и в окрестностях будет стоять стопятидесятитысячный корпус под командованием неведника стольного князя Багратиона. Хватит туркам здесь хозяйничать. А тебя я приглашаю с собой. Приказывать не хочу, знаю я про вашу дружинную вольницу, но прошу. И вот еще… – Он обернулся к сопровождающим, и в его руку вложили небольшой знак с диском алого цвета. – Знак Ярилы в золоте ваш по праву. Как и сказано в статуте: «А кто три десятка и более врагов в битве положит, тому знак ярого воина и честь великая от товарищей и от народа». А так как за вами много раз по тридцать, то и знак сразу первой степени.

Вопрос с отъездом в столицу, как всегда, урегулировал Савва. Коротко переговорив с десятком Горыни и с князем Пушкиным, он без разговоров приказал разбирать пулемет и отвел Горыню в сторону.

– Так. Едешь с князем в Москву и без разговоров. У меня на твой счет железные инструкции и от Михайлова, и от Стародубского, так что не переживай. Десяток твой я себе в личную охрану возьму, ничего с ними не станется. Обратно мы поедем только весной, так что, если к травному[35] подъедешь в Медведевск, мы как раз вернемся. За Обжору своего тоже не волнуйся. Обиходим как своего, а ближайшей оказией отправим в столицу в казармы Московской дружины. Доспехи тоже не бери. Они сейчас только в переделку.

– Тогда, Савва Панкратьич, я вам весь свой огненный припас под четырехлинейки оставляю. Пули жалеть – последнее дело.

– Вот это разговор! – Тысячник довольно хлопнул ладонью по плечу Горыни.

Несмотря на то, что дирижабль был курьерского класса, в грузовом отсеке места хватило и для пулемета, и для лафета. А палубой ниже, где располагались жилые помещения, нашлась вполне уютная комнатка с огромным окном – иллюминатором, правда закрытым наглухо на толстые винты.

Легко открутив чуть прикипевшие барашки винтов, Горыня немного полюбовался видом через стекло и стал устраиваться в каюте.