Попаданец на гражданской. Гепталогия (СИ)

Михаил Александрович недоуменно пожал плечами, пристально всматриваясь в замерший перед ним кадр. Кайзер в сопровождении толстого, как боров, престарелого фельдмаршала Гинденбурга обходил ровную шеренгу офицеров, вручая им награды за бои с красными.

– Такие сюжеты всем давно оскомину набили – то заводы с пароходами, то казармы с окопами, то пленные большевики с лавочниками. «Отец народа» и благодетель, словно и не ходил в потертых брюках. Твой братец переживает сейчас триумф, настоящий звездный час. Пусть пока насладится минутой мировой славы, печалиться позже начнет, когда мы по счетам потребуем!

Михаил Александрович усмехнулся, выслушав ехидные слова друга, – вступивший на германский престол монарх сейчас пользовался поддержкой у большей части немцев, хлебнувших советизации полной ложкой. А потому ликованию бюргеров не было предела, словно вернулись позабытые славные времена «той старой и доброй Германии». Вот только цену этому народному обожанию русский император хорошо знал, как и его генерал-адъютант, которого тоже обуревали похожие мысли.

«Что бы ты делал, кайзер, если бы не наша тайная поддержка, без которой тебя бы Ленин с компанией давно бы съел без соли и без лука. Я на вас ставку сделал и, чего скрывать, не прогадал. Да и раскосые друзья должны не Сибирь терзать, а свой кусок у Китая добывать. И ведь урвут да сжуют молча, не поперхнутся. И тогда будет новый «союз трех императоров», что станет сильным противовесом. Англичане с американцами в проигрыше останутся, если от них еще французов отшатнуть, то вообще выйдет здорово. А ведь деваться им некуда – если Германия с Россией объединятся, им конец – вот и хвост поджали, снова в добрые друзья набиваются – чует кошка, чье мясо съела!»

Арчегов усмехнулся, припомнив рассказ военного атташе графа Игнатьева о беседе с диктатором Фошем – старого маршала прямо затрясло при упоминании большевистского нашествия.

Выводы парижские заправилы вынесли самые серьезные – теперь в любой монархии, даже самой консервативной и отсталой, имелось демократических свобод куда больше, чем в республиканской Франции, которой сейчас социалисты всех мастей сторонились, словно бесы ладана.

– Ты чего задумался, Мики? Узнал их германское благородие или еще размышляешь?!

Михаил очнулся от резкого голоса друга и вгляделся в лицо офицера – молодое, резкое, с угловатыми чертами. Под хищным носом красовались знаменитые на весь мир усы «а-ля кайзер Вильгельм II», вытянутые, с закрученными вверх кончиками. И подбородок волевой, вперед выдвинут – такие офицеры себе цену знают.

«Знакомо, и где-то я его видел?! Нет, такие усатые мне давно не попадались! Хотя если это вильгельмовское украшение с лица убрать, то… Не может быть! Боже мой!»

– Ох, как тебя перекорежило! Со старым дружком нас – наконец то памятку о себе дал, сволота!

Арчегов рассмеялся наигранно, но многообещающе – такой смех сулил очень нехорошие последствия. К агенту Абвера генерал относился как к личному врагу и все время мечтал свести с ним старые счеты. Вот только тот канул без вести, как рыба в мутной воде, и, несмотря на все старания, поиски оказались безуспешными.

Хотя свою роль в неудачном розыске сыграл и тот бардак, что творился сейчас в разоренной Европе, пережившей четырехлетнюю мировую войну и долгое революционное лихолетье. Да и политическая полиция Российской империи, что опять именовалась жандармерией, вкупе с ГРУ и другими полезными для державы силовыми структурами еще были, откровенно говоря, слишком малосильными, проходя тяжкий для любых спецслужб период становления, потихоньку обрастая нужными связями и приращивая по мере финансирования возможности.

– С ним Семен Федотович прямо жаждет встретиться, да и я не прочь за прошлое рассчитаться!

Михаил Александрович заскрипел зубами и машинально сжал кулаки, с надеждой во взгляде посмотрел на генерала:

– Ты же сможешь это дело немедленно провернуть?!

– Все это голые эмоции, Мики, идущие из души и сердца…

Голос Арчегова прозвучал глухо, надтреснуто, словно сожалея о прошлом, том самом, в котором не было преград, враг был врагом, а друг другом.

– Мы должны мыслить только одной практической пользой. Тут дело интересно поворачивается, право слово. Это ведь нам знак подает, мерзавец эдакий, могу свою голову на отсеченье дать, что в одной шеренге с ним стоят офицеры, что при Гитлере вермахтом заправляли. Хоть фильм этот черно-белый, но цвет петлиц как раз Генерального штаба.

Михаил Александрович внимательно всмотрелся в изображение – несколько офицеров походили друг на друга, как цыплята из одного выводка, – в мундирах рейхсвера.

Шестой, полный и представительный, в форме созданных месяц назад германских ВВС, явно выделялся из общей картины, как и седьмой участник этого церемониального награждения – в черном мундире с армейскими погонами, но с петлицами с эмблемами черепа. Восьмой офицер был во флотском кителе, с рядом нашивок на обшлагах.