«Попаданец» на троне. «Бунтовщиков на фонарь!»

— Государь, медик ее величества Екатерины Алексеевны Роджерсон в Петергофе. Его надо немедленно допросить, наверняка он что-то знает, а может, и самолично травил это проклятое письмо.

— А что Девиер?

— Простите, ваше величество, что не доложил. Запамятовал. Вот опросные листы, — Гудович достал сверток бумаг и протянул императору. А Петр только головой покачал — ох уж эти генеральские разборки. Ему стало ясно, что Гудович хотел подставить Девиера, видно, что между генералами черная кошка пробежала…

— Но более никогда и ничего не забывай! — На резкий приказ Петра Гудович почтительно поклонился.

Император развернул листы. Замысловатая вязь писца все же не скрыла суть написанного: камердинер выполнял приказ гетмана, а Барятинским двигали своекорыстные интересы — шестьдесят тысяч рублей долга должен был выплатить покойный ныне граф Никита Иванович Панин, а еще сорок тысяч обязалась передать княгиня Дашкова после совершения князем цареубийства. Убойная бумага…

И честно отработал князь задаток немалый — пользуясь положением, взял у слуги кувшин кваса и отпил из него немного, да щепотку яда, зажатую между пальцами, потом туда и сыпанул. Встряхнул еще кувшин немного и приказал слуге отпить.

Тот, не колеблясь, отпил, показал недоверчивому цареву адъютанту, что отравы нет. Наивный бедняга. А слугу зарезал, потому как испугался, что тот о такой же внеплановой проверке ракового биска кому-нибудь расскажет.

Дождался позднего вечера и около ретирады заколол Пахома украденным у лакея стилетом, который в выгребную яму с трупом и выбросил, надеясь, что Девиер, если его найдет, то ложный след возьмет.

И прятал труп потому же — чтоб на пропавшего слугу все подозрения свалить. Умный выродок — все продумал и просчитал, дважды перестраховался. Вот только на нервы зря понадеялся — они-то князя и подвели, когда у государя-батюшки внезапно детектор лжи природный появился…

Прочитав бумаги, Петр поднялся со стульчика и весело приказал собравшимся генералам:

— Так что стоим-то, господа? Румянцев с кавалерией вперед уже ушел. На коней, господа, на коней…

Шлиссельбург

Старинная крепость просто вросла своими каменными стенами в синие воды Ладожского озера, там, где они переходят в темную текучую гладь Невы. Удобное место — мимо цитадели не проплывешь…

Древняя новгородская твердыня за свою долгую историю носила несколько имен. Вольнолюбивые жители Господина Великого Новгорода, построив на острове крепость, запиравшую ворогам путь на свой древний вечевой город, нарекли ее Орешком. И она оправдывала имя, никогда не могли враги взять приступом ее стены.

Но в тяжелое для России Смутное время пришлось отдать шведам Ингрию с крепостями Ивангородом, Ямом и Копорьем, и Карелию с Корелой.

Наложили свою лапу шведы и на Орешек, заперев навечно, как им тогда казалось, выход для русских к Балтийскому морю. И даже имя другое твердыне дали — Нотебург.

Запереть-то они смогли, но не прошло и века, как войска царя Петра штурмом взяли стены Нотебурга, пролив изрядно русской крови. И будущий император написал: «Зело крепок сей орех, но счастливо разгрызен».

Так Россия обратно отворила себе путь на Балтику, и крепость новое имя получила, символическое, с подтекстом — Шлиссельбург, что означает в переводе «Ключ-Город».

Но свое военное значение крепость потеряла, да и не могло быть иначе — Кроншлотские форты и Петропавловская крепость стали намного более твердыми «орехами» и надежнее защищали выход России к морю Варяжскому, древнему и седому.

А старая крепость получила совсем иное предназначение — стала узилищем для врагов государственных, коих распихали по многочисленным казематам и башням, ставшим тюремными камерами. Но, видно, мало врагов у русских императоров было — большинство камер стояли пустыми, так и не получив в свое чрево обитателей…

Молодой человек тяжело поднялся с дощатой жесткой кровати — вот уже скоро двадцать лет минует, как его, законного российского императора, свергли младенцем с престола. А шесть лет назад разлучили с любящим отцом, принцем Антоном-Ульрихом и бросили безжалостно в этот холодный каменный мешок.

И хотя его ничему не обучали, и охранники старались не говорить про его прошлое, но одно юноша знал твердо — он есть император Всероссийский Иван Антонович, внучатый племянник грозной царицы Анны Иоанновны и родной правнук царя Ивана Алексеевича, брата и соправителя первого императора Петра Первого.

Его маму, Анну Леопольдовну, которая рано умерла, когда ему было только четыре года, царица Анна назначила регентшей, но недолго правила молодая женщина — в одну зловещую ночь дочь Петра Елизавета свергла ее с престола и отправила в ссылку.

Императрица была осторожна и, боясь заговорщиков, упрятала семью Ивана Антоновича в Холмогоры под Архангельском, а его сюда перевезли, дабы он не смог стать знаменем для инсургентов.