Попаданец наоборот, или Эльф в деле

— Толерантнее надо быть, — ухватилась за его палец Ника, выворачивая.

— Ай, забияка! Чья бы корова мычала, а ты со своими бойцовскими замашками молчи.

— Не надо ля-ля! Я — зяконька, самая настоящая. Вась, подтверди.

Улыбнулся на их шутливую перебранку и раскрасневшиеся щечки Вероники: кто-то уже поднабрался, я смотрю. Вернул лисице телефон, подтвердил:

— Бойцовая зяка.

Она забавно пофыркала. Тут громко объявили наши имена.

— О! Ни пуха, — напутствовала Настя.

— К чертям! — Никуля беззаботно вспорхнула с насеста. — Сейчас мы всех умоем. Котичек, — это уже мне, — за такой приз можно и поднапрячься.

Я взял девушку под руку. Походкой победителей по жизни мы отправились покорять сцену. Аплодисменты предыдущей паре уже стихли, мало-помалу смолкали разговоры и смешки. Развеселый балагур, не расстающийся со своим ужасным пиджаком, что-то верещал в микрофон, поясняя, уточняя, напоминая. Я не слушал. Смотрел в глаза Веронике и предвкушал, как эта птичка спустя мгновение запоет на языке тела, для меня запоет. Для меня и благодаря мне.

С первыми аккордами потух основной свет, чтобы слабым мерцанием охватить нас в небольшом круге. Человечка облизнулась и с вызовом подала руку. Началась игра, больше похожая на борьбу: столкновение двух характеров, каждый из которых претендовал на доминирование. Мы не решались сблизиться, кружили, как хищники перед решающей схваткой. Осторожный шажок вперед — проверка готовности партнера, но он синхронно отступает, и игра продолжается.

Когда кончился проигрыш и пошла основная партия, с ходу задавая ритм, я в последний раз сделал выпад и уверенно поймал свою нимфу Она прикрыла глаза, словно наслаждаясь собственной слабостью. Залюбовался и потерял контроль, а Никуля резко оттолкнула. Улыбка, коварная улыбка обольстительницы, ловко провернувшей обманный маневр, — королева. Ноги двигались в такт, я не слишком контролировал происходящее, позволяя телу просто чувствовать музыку. Все внимание сосредоточил на своей паре.

Отточенные, выверенные движения бедрами, поворот, и снова ее лицо близко-близко. Я ловлю прерывистое дыхание на своих губах, шее. Окружающее пространство и раньше имело мало значения, сейчас же и вовсе перестало существовать, словно его поглотила бездна. Осталось только нас двое, кипящий в крови ритм, пробуждающий самые откровенные желания и крошечный островок света, внутри которого мы и сражались. Разворот, уже я отталкиваю девушку, а она тянет ко мне руки. Юркой кошкой отвоевывает свое, проскальзывает крошечными шажочками между моих, более широких, и преграждает путь.

«Ты — моя добыча, — как бы говорит ее взгляд. — И только мне решать, когда отпустить тебя». Соблазн в каждом уверенном и властном прикосновении. Вот ее нога оказывается высоко на моем бедре и тут же исчезает. Быстро, неуловимо быстро, и я с сожалением веду девушку дальше. Но быть добычей не в моих правилах, и вскоре я позволяю себе вольность.

«Нет, детка, в этом танце солируют оба, рано ты расслабилась», — сообщают Нике мои руки. Она падает мне на грудь, напряженно вытягиваясь, как тетива лука. Я обхожу по кругу, вращая ее. Замершие на это время в одной точке ножки моей прекрасной спутницы вновь оживают и продолжают вытворять нечто невообразимое, от чего у меня самого перехватывает дыхание. Демоны, воистину алрон — танец страсти, прав был суккуб, и их «Либертанго» не исключение.

Я обращался с человечкой так, будто хотел взять прямо сейчас. Прикасался, давая понять: изгиб ее талии — единственное, что имеет значение. И отталкивал, словно она разрушила мою жизнь. Любовь вперемешку с желанием — вот о чем был наш танец, а еще безграничное доверие друг другу. Не отрывая взгляда, Ника вновь закинула на меня ногу, но на сей раз я не позволил быстро отстраниться. Подхватил бедро и приподнял, оставив в качестве опоры только носочек второй ноги. Бережно проскользил по кругу — она в моей власти. Рука в руке, вторая — уверенно касается обнаженной спины. С невозмутимым видом Ника перехватила инициативу и выгнулась мне навстречу. В этот момент я думал лишь об одном: на ней нет ничего, кроме проклятого платья. Она моя, несмотря на попытки сопротивления, причем по собственному желанию — это я знал точно, чувствовал.

При такой близости сложно что-либо скрыть, а музыка позволяла говорить телом открыто. Говорить то, в чем никто из нас не решался признаваться вслух. Дыхание, биение сердец — их не обманешь. Скользящие, тягучие движения, наполненные морем чувственности и грации знающего себе цену хищника, перемежались с резкими, почти грубыми. Но даже в последних оставалось игривое послевкусие — раздразнить, поманить. Я много раз танцевал алрон с другими, зная, как нужно, но только с этой своенравной девушкой проживал его не умом, а сердцем. Нас пронизывали ярчайшие эмоции, Ника разделяла со мной все их оттенки. По дрогнувшим уголкам губ, по полуопущенным векам, по вздымающейся в очередном глубоком прогибе груди я с радостью отмечал, что всепоглощающая буря внутри души у нас одна на двоих.