Попаданец Павлик Морозов I

— აიღე ეს წყეული საქმე! (Возьми этот проклятый случай (дословно) — забери эту чертовку). Я, конечно, очень условно знаю обиходные выражения на грузинском, больше по любви к грузинской кулинарии и частому посещению грузинских ресторанов и кафе. Но в речи явно не было слова «вшивую», как часто писали в желтой прессе. А «чертовка» переводилась синонимично с прилагательными: энергичная, подвижная.

Так как грузинский понимал в президиуме только один человек — Кандид Чарквиани, друг Берия и хороший знакомы Кобы, то он и помог поставить плотную девочку на стол прямо в валенках. (Тут вообще парадоксально было: Сталина грамоте обучил Котэ Чарквиани (подробнее — ниже), во многом благодаря совпадению фамилии Кандид Чарквиани был назначен на должность первого секретаря ЦК Грузинской ССР).

Потом он же пересадил ребенка на колени к отцу. И тут началась первомайская раздача подарков отличившимся рабочим и служащим. Люди выходили на сцену, подходили к Президиуму и им вручали граммофоны или золотые часы, колхозникам еще дарили грузовики на весь коллектив. Параллельно, уже на выходе, им вручали продуктовые наборы: сгущенка, сливовый джем, шоколад — на фото внизу).

Геля гордо сидела на руках отца.

Услышав про подарки, она громко спросила:

— А мне будет подарок? — что заставило всех притихнуть.

Через некоторое время из президиума начали кричать:

— Геля! Геля! Подойди сюда!

Геля подошла. У Молотова в руках была красная коробочка, а Сталин спросил у девочки:

— Что ты хочешь получить в подарок — часы или патефон?

— И часы, и патефон, — гордо заявила буряточка.

Сталин взял коробочку у Молотова и открыл её. Внутри были золотые часы с золотым браслетом. На часах было выгравировано: «От вождя партии И. В. Сталина Геле Маркизовой». Сталин поинтересовался у Гели, нравятся ли они ей, на что девочка ответила утвердительно.

— Ну, а патефон ты не донесешь, — произнёс Сталин.

Папа донесет, — не растерялась девочка.

На этой встрече Ардан Маркизов уже получил в подарок один патефон. Теперь он снова поднялся на сцену за другим патефоном с набором пластинок[90]…

— Видишь, — прошептала мне на ухо Надежда Константиновна, — он может быть и добрым.

«Ну-ну, — подумал я. — Добрый волк козленка съел».

Глава 34

Какой-то Горбатый с пятном на лбу
Вдруг решил запалить фитиль
И всякому Якову дал трубу
И сделал из сказки быль

И вот над златом чахнет Кощей.
Упыри опять взяли власть.
И мы для них — что-то типа прыщей.
Им на нас и покласть.

А раньше все было не так:
Летал Гагарин,
Играл «Спартак».
И шли составы на целину.
Какую, сука, просрали страну!

РабFUCK — Новая Песня О Родине

Одно время я часто слушал рок-группу «РабFUCK»[91], язвительно критикующую все и вся. Референт: «Какую, сука, просрали страну!» — весьма примечателен и берет начало от идеализации большевиков. После того, как Ленин арестовал съезд, на все начинания этой партии можно было класть с прибором. Когда мое сознание перенесло, впавший в маразм новый вождь распродавал Россию уже Китаю:

Уже на подходе Тугарин-змей,
Он улыбчив, и раскос,
Ни разу с ним тягаться не смей,
Соси у него взасос!

А меня вызвали в Объединённое государственное политическое управление при СНК СССР, где я узрел начальником отдела своего давнего помощника Николая Крылова.

— Поздравляю с повышением, — сказал я, тепло обнимая чекиста.

— Экий ты бравый стал пацан! — Николай ответил на объятия и дружески отстранил меня, чтоб рассмотреть. — Собственно, не я тебя вызвал, а Менжинский, но Вячеслав Рудольфович опять приболел — поедем к нему домой.

Я мгновенно вспомнил, что именно при нем методы работы органов безопасности приобрели свои фирменные очертания. Не удивительно, по образованию Менжинский превосходил почти всех большевиков и потому чередовал одно ведомство за другим — наводил порядок.

Второй Председатель ОГПУ СССР выглядел плохо. Больное сердце и травмы, полученные в автомобильной аварии в эмиграции, отравили последние годы его жизни. Работать трудолюбивому главе ОГПУ приходилось дома, где он проводил оперативные совещания и изучал дела.

Его вспоминали как «малоразговорчивого, мрачного и необыкновенно вежливого человека». Эти качества идеально описывали высокопоставленного советского палача, который принял нас сухо и корректно в своем, мрачно обставленном по моде этого времени кабинете.

А меня чуть не пробило на хи-хи, так как не ко времени вспомнил, что снимал двушку в Москве недалеко от метро Бабушкинская именно на улице имени Менжинского.

Видимо чекист что-то заметил по моему лицу, которым я еще управлял не полностью, потому что проговорил про себя: