Попаданец (СИ)

- Не ссы, дурак, не трону, - сквозь зубы процедил он и тут же догадался, что этот курёнок опять его не понимает: так растерянно тот захлопал ресницами. - Мы где? Какого... что тут такое вообще? - громко и раздельно спросил он, успокаивающе протянув к заморышу руку, на которой снова брякнули кандалы. Тяжеленные, падлы, забодаешься таскать.

- Туточки торги, - заикаясь, промямлил пацан, продолжая таращиться на Кея, как на привидение. Говорил он так неразборчиво, словно рот у него был набит кашей, да ещё и слова растягивал. - Хозяин Джордж помер, вот нас всех и продают. Новому хозяину только усадьбу надобно, негров у него своих полно. Аукцион туточки. А ты кто? Ты чей?

Глаза его светились любопытством.

- Я сам свой, - отрезал Кей и потряс гудящей головой, отстранённо удивляясь тому, как это она ещё не отвалилась. После объяснений заморыша всё стало совсем запутанным. - Какой ещё аукцион? Где, мать твою? Где помер этот ваш хозяин Джордж, в рот ему дышло?

Парень попятился к стене и пробормотал ещё неразборчивей:

- Усадьба "Розовый куст", округ Чамберс, Алабама.

Срань Господня!

До такого трындеца Кей ещё ни разу не укуривался. Яростно рыкнув, он сгрёб мальчишку за костлявое горячее плечо - тот только пискнул - и впечатал в стену.

- Гонишь! То есть врёшь, сучонок!

Мальчишечьи глаза-плошки стремительно наполнились слезами, и он торопливо зачастил, глотая слова:

- Не-не, не вру я! Ей-Богу, не вру! Сейчас всех продадут... всех негров, а меня и тебя отдадут просто так хозяевам, кто захочет взять... потому как я болел болотной хворью, а ты - полоумный и одержим бесами!

Его худая грудь часто-часто вздымалась. Когда Кей медленно разжал пальцы, заморыш сполз по стене, умоляюще уставившись на него снизу вверх и растопырив коленки, словно кузнечик. Но Кею уже стало не до него. Он пытался осознать всё, что только что услышал - с таким трудом, словно жевал недоваренные говяжьи жилы.

Всех продадут?

Чернокожие в сарае были рабами? Их продавали на аукционе? И он, Кей, каким-то грёбаным чудом очутился среди них?!

Он никогда не вникал во всякую болтологию про "чёрных братьев". Чёрный брат в Бронксе мог с такой же лёгкостью всадить ему в печёнку нож, как белый коп - пулю в сердце. И рассуждения чёрных преподов в школе о типа тяжкой доле предков, духовном подвиге Мартина Лютера Кинга и прочей дребедени он пропускал мимо ушей. Верил только Тупаку и его телегам. Тупак знал в жизни толк. Но даже он никогда не примерял на себя рабские цепи, которые сейчас оттягивали руки и ноги Кея. Взаправду оттягивали, по-настоящему, и Кей с болезненно сжавшимся сердцем начинал осознавать, что вся эта поебень - никакой не глюк по обколке, а случившийся с ним, Кеем Фирсом Догом, реальный и полный трындец. Доказательством трындеца могло служить то, что он вторично очухался вовсе не в своей постели, а на охапке грязной соломы в вонючем сарае, да ещё и на цепи. Всё это происходило с ним наяву!

Но Кей всегда умел держать удар в драке, вот и сейчас удержался от стремления немедля расшибить себе башку об стену клятого сарая. Надо было что-то придумать! Надо было срочняк что-то придумать! Но что?!

Алабама, рабский аукцион и усадьба "Розовый куст". Скачок в прошлое, хер знает куда. Подобные штуки он видел только в сериале "Доктора Кто", однако же там была какая-то будка, в которой этот самый доктор шарашился по разным временам и планетам. Но ведь у Кея такой чертовины и в помине не было! Проклятье, он же просто ширнулся и отъехал! Но почему в такую долбаную даль?!

Подумав о ширеве, Кей протяжно застонал и всё-таки с размаху треснулся затылком об стенку сарая. Он вдруг сообразил - если в самое ближайшее время не вмажется, его ждёт весёленькая ломка, которая вывернет его наизнанку, как драный носок. Он уже чувствовал, как его начинает коноёбить.

Шершавые пальцы вновь робко коснулись его локтя, и чумазый заморыш пробормотал, заикаясь:

- У тебя что, тоже болотная хворь?

"Малярия", - догадался Кей и болезненно скривился, сползая на землю рядом с мальчишкой.

- Нет, - угрюмо буркнул он, утыкаясь лбом в колени. От мысли о том, что он, возможно, навсегда застрял в этой вонючей Алабаме, его даже замутило. Или это от ломки? Он снова тоскливо зарычал, и заморыш рядом с ним судорожно подпрыгнул.

- Как тебя звать, Заяц ты несчастный? - кое-как осведомился Кей, сумрачно покосившись на него.

- Айзек, - послушно доложил тот, шмыгнув носом.

- Ай, значит, - едва ворочая языком заключил Кей. - Будешь Ай. Ну или Заяц. А я - Кей Фирс Дог, так и зови, мелочь пузатая.

На него снова накатила дурнотная слабость - такая, что не передать.

- Попить бы, - уныло пробормотал он, стуча зубами, и Ай, видать, сразу его понял, потому что перед носом у Кея вдруг оказалась оплетённая верёвкой баклажка из тыквы, в которой что-то булькало. Он жадно выпил воду в несколько глотков, но легче ему не стало. Всё выпитое немедля подкатило к горлу.

- Тошнит, - еле выговорил Кей, глядя в сочувственные глаза Айзека. - Ломка, сука, накрывает. Ты этого не знаешь, Заяц, и не надо.