Попаданец со шпагой-2

Единственным оправданием моей тормознутости было ранение.

— Почти наверняка, — продолжил гусар, — вы повстречали дальнюю разведку французов, которая на обратном пути решила захватить припасы во встреченных по дороге деревеньках.

— Полностью с вами согласен. К тому же, поскольку эти кавалеристы не побоялись терять время на мародёрство, можно сделать вывод, что наших войск они не встретили. То есть первая армия оторвалась уже достаточно далеко.

— Разделяю вашу точку зрения, — кивнул ахтырец. — Уверен, что когда наши армии соединятся под Смоленском, состоится, наконец, генеральное сражение, Багратион наверняка на нём настоит.

Вот мальчишка! Хотя... Ведь не только этот молодой человек — седые генералы жаждут поскорее скрестить оружие с Наполеоном, только Барклаю и ещё нескольким хватает мудрости и выдержки. Терпеть и ждать. Беречь армию и копить силы...

— Думаю, что вы ошибаетесь, Борис Алексеевич. Скорее всего, нам предстоят очередные арьергардные бои силами корпуса-другого, но вряд ли командующий пойдёт сейчас на решительный бой — у французов слишком серьёзное превосходство в силах.

— Так вы предлагаете отступать? — вскинулся поручик. — Отступать, когда иностранцы топчут нашу землю? Может быть до Москвы? Или даже дальше?

— В конце концов, это решать не нам, — поспешил я уйти от скользкой темы — не поймёт меня собеседник. — Скажите, вам, конечно знаком подполковник Давыдов?

— Денис Васильевич? — тут же заулыбался гусар. — Несомненно, знаком — он наш командир батальона. Вы его знаете?

— Только как прекрасного поэта. С удовольствием бы при случае познакомился.

— Это я вам обещаю — я ведь непременно по прибытии буду докладывать Денису Васильевичу о результатах разведки, а ведь вы и ваш отряд — тоже «результат».

— Буду рад, если вы представите меня своему командиру.

— Думаю, что не далее, чем сегодня вечером или завтра утром. Если, конечно, французы не помешают... Простите, — теперь тему разговора поменял уже поручик, — меня терзает любопытство: у вас такой странный отряд.

— По составу?

— Ну да. Пионеры, егеря, казак-инородец и ополченец с луком к тому же. И все верхами. Никогда не встречал такого сочетания солдат.

— Вероятно, раньше такого и не было. Это моя идея. Мне и поручили её реализовать. Основа — всё-таки минёры. Мы, как я успел уже сообщить, направлялись для уничтожения моста...

— А почему бы не уничтожить его сразу, после переправы нашей армии? — перебил меня гусар.

Вообще-то это непорядок — перебивать старших в чине, но я не стал одёргивать молодого человека.

— Хотелось взорвать не только мост, но и тех, кто по нему следует. Не удалось, к сожалению — боятся уже французы мостов...

Так вот — остальные, это прикрытие моей четвёрки подрывников, егеря — дальнее, а лучники — когда нужно выстрелить бесшумно и не обнаружить себя. Смею вас уверить, все они великолепные стрелки. Проверено на деле. Не сочтите меня хвастуном, но за два дня наш отряд уничтожил около трёх десятков вражеских солдат.

— Из засад? — в голосе Мокроусова чувствовалось лёгкое пренебрежение.

— Из засад. А вы как хотели? — я уже привык к такому отношению «трям-брям вояк». Что поделаешь — время такое. — Борис Алексеевич, поймите: перед нами не турки. Нам противостоит полководец, покоривший всю Европу... И у него под началом лучшая из всех армий, когда либо существовавших в истории. Кроме нашей, конечно.

— Но мы били его войска!

Опять перебивает. Терпеть этого не могу, но, в очередной раз придётся сдержаться.

— Бил батюшка Александр Васильевич, причём даже ему в поле не противостояли силы, имеющие двойное — тройное превосходство, не так ли? И воевал Суворов не на своей земле, а командуя экспедицией. Сейчас мы должны действовать булавочными уколами: терзать войска Бонапарта, наносить им мелкий, но постоянный урон, заставлять бояться каждого куста, понимаете? А когда соберём достаточно сил, когда подойдут подкрепления с Дона и других южных областей, когда Тормасов и Чичагов совершенно растерзают австрийцев, саксонцев и иже с ними — вот тогда и можно будет навязать французам решительное сражение.

— Всё равно, — засомневался гусар, — как-то это...

— Неблагородно?

— Я не это хотел сказать, но... — опять замялся ахтырец.

— Понимаю вас — непривычно. Однако мы не расстреливаем противника как бекасов на охоте. Сами можете убедиться, что я тоже только благодаря случаю имею возможность беседовать с вами после боя.

Беседу пришлось немедленно прекратить, так как после въезда на небольшой холмик, впереди, верстах в двух, открылась деревенька.

— Елькин! Анацкий! — подозвал двух гусар поручик, немедленно забыв о нашем споре. — Ко мне!

Подъехавшая пара кавалеристов являлась просто вопиющей противоположностью друг друга: один (как потом выяснилось — Елькин), был черняв, коренаст, и даже сквозь доломан с ментиком чувствовалась огромная сила мышц этого парня, хотя качком, в представлении двадцатого века он совершенно не выглядел. Второй, напротив, сухощавый блондин, однако внутренняя сила ощущалась и в нём.