«Попаданец» специального назначения. Наш человек в НКВД

– Вот интересно, Андрей. И во время наших бесед, и в беседах с медиками ты постоянно твердишь о разложении партии. Причем утверждаешь, что происходить это начало чуть ли не с момента победы нашей Революции, а окончательно угробили ее и Страну уже в конце восьмидесятых годов. Правильно? – Дождавшись моего кивка, он продолжил: – При этом ты приводил множество примеров, причем многие из них по этой жизни. Скажи, пожалуйста, неужели за прожитые здесь почти три года ты действительно только утвердился в своем мнении? То есть ты не веришь, что несмотря на всю информацию, полученную от тебя и других людей, мы сможем избежать того, что произошло в твоем мире?

– Надеюсь на это, Лев Захарович. А вот верить… нет, не верю! Потому что не вижу особых изменений. Нет, политика Партии изменилась, и очень сильно! Но вместе с этим многое осталось так, как раньше. Партбилет в первую очередь дает возможность влезть повыше, продвинуться не достойнейшим, а, скорее, хитрейшим, изворотливым. Вот в этом ничего не поменялось. Во всяком случае мне кажется, что именно так все и обстоит.

– То есть, как ты там говорил? – Мехлис просмотрел листы и остановился на одном: – Партбилет превращается в своеобразную индульгенцию?

– Что-то вроде этого, – я кивнул. – Причем начинается это еще с пионеров, продолжается в комсомольской организации, а окончательно утверждается именно в партии.

Мы еще с полчаса спорили с Мехлисом на эту тему, когда зазвонил один из телефонов.

– Да? Конечно, конечно пусть входит! – Мехлис положил трубку и почему-то усмехнулся, глядя на меня. Я обернулся на открывшуюся дверь и увидел улыбающегося Меркулова, входящего в кабинет.

– Сиди, сиди, – Всеволод Николаевич махнул рукой на мою попытку встать. – Приветствую, Лев Захарович!

– И тебе здравствовать, Всеволод Николаевич, – вставший навстречу Меркулову Мехлис пожал тому руку и добавил, взглянув на дверь, с появившимся в ней секретарем: – Будь добр, сообрази свеженького чая.

После того, как почти мгновенно поднос с чайными «приблудами» был заменен на новый, мы, уже втроем, приступили к чаепитию.

– Лев, ты уже перешел к главной теме разговора? – и заместитель наркома с удовольствием сделал очередной глоток горячего чая.

– Нет, Всеволод. Как и собирались, ждал твоего прихода. Пока так, поверхностно поговорили, – Мехлис усмехнулся. – И не нервируй своего подчиненного! Видишь, у него глаза округляются? Тоже, наверное, верит в не очень хорошие отношения между мной и тобой с Лаврентием.

– Так все верят, – Всеволод Николаевич усмехнулся. – А кто не верит, те делают вид, что все равно верят!

Глядя на расслабленно перебрасывающихся словами Меркулова и Мехлиса, я совсем перестал что-либо понимать. Насколько я знал, отношения между Мехлисом и Берией не были хорошими, соответственно и у Меркулова тоже. А тут: сидят, по имени друг к другу обращаются, шутят над моей ошарашенностью. Ага, недруги, блин. Получается, что, внешне поддерживая видимость неприязни, они… Даже думать об этом не хочу!

– Ладно. Посмеялись и хватит, – Мехлис отставил недопитый чай в сторонку. – Перейдем к делу. Андрей, со многим, о чем ты говорил, мы согласны. Мы – это руководство партии. Но на некоторые вещи ты смотришь с какой-то странной, не совсем понятной мне стороны. В ряде вопросов заблуждаешься, а чего-то просто не понимаешь. Знаешь, меня еще при первой нашей встрече заинтересовало одно несоответствие: передо мной сидел молодой парень, который рассказывал непонятные, фантастические вещи, горячился, но был максимально откровенен. Но один момент не давал мне покоя тогда, а еще больше я обратил внимание на это во время наших поездок на юге. Несоответствие твоего поведения указанному тобой возрасту. Ты утверждал, и мы этому верим, что в том мире ты прожил сорок лет, но ведешь ты себя, как твой, гм, донор, предоставивший тебе свое тело. Как молодой парень, немного старше двадцати лет. Врачи и, естественно, твое прямое руководство тоже с самого начала обратили на это внимание.

– Как утверждают психологи, – подключился уже Меркулов, машинально похлопывая ладонью по столу, будто задавая такт своей речи.

– Произошло своеобразное перерождение твоей личности. Видимо, твое Я (или душа, как не назови), попав в молодое тело, тоже омолодилось, или просто изменилось. Под воздействием нового организма. Возможно, причина и другая, но мы слишком мало знаем обо всем этом. Да ты и сам не раз размышлял на эту тему. Как мы считаем, во многом благодаря всему этому, ты настолько бескомпромиссен в своих высказываниях, будь то судьба какого-либо народа или твое отношение к партии, вернее к политике, проводимой ей. Плюс к этому слабое знание реалий обычной и партийной жизни в стране.