«Попаданец» в НКВД. Горячий июнь 1941-го

Через пару минут зашел уже знакомый мне сержант с подносом, на котором стояли два стакана чая в подстаканниках, сахарница и блюдце с печеньем. Вот странно: у кого из руководителей ни окажись, у всех есть в наличии кипяток. Тэны, что ли, стоят у всех? В том времени и то дольше ждать приходилось, несмотря на всю навороченную технику. Пока он расставлял все это на столе, я, стараясь делать это незаметно, огляделся. Кабинет немного больше, чем у Мартынова. За спиной Льва Емельяновича на стене — два портрета: Иосифа Виссарионовича и, немного пониже, Дзержинского. Большую часть кабинета занимал Т-образный стол, в углу, недалеко от окна, — большой сейф со стоящим на нем радиоприемником, шкаф с какими-то книгами и карта СССР на стене. Шесть стульев, не считая того, на котором сидел хозяин кабинета. Вот и вся обстановка.

— Осмотрелись, Андрей Алексеевич? — Я наткнулся взглядом на улыбающееся лицо Владзимерского. — Да вы не смущайтесь, не смущайтесь. Это ведь абсолютно нормально, когда человек осматривается, попав в незнакомую обстановку. И как вам мой кабинет?

— Строго, Лев Емельянович. Ничего лишнего.

— А что, служебный кабинет может по-другому выглядеть? — явно удивился майор.

Я мысленно хмыкнул, вспомнив кабинеты чиновников из прошлой жизни. Те точно не знали, что такое скромность в оформлении своих апартаментов.

— Ну да ладно. Андрей Алексеевич, пригласил я вас вот по какому делу… Да вы пейте чай, пейте. Вы включены в состав комиссии по расследованию военного преступления, совершенного немецко-фашистскими войсками под Смоленском, в районе Катыни. Совместно с нашей следственной группой, возглавляемой мною, будут работать приглашенные иностранные специалисты. Четыре представителя следственных органов САСШ, два представителя международного Красного Креста из Швейцарии, два представителя Англии и три представителя польского правительства в изгнании, — упомянув поляков, он презрительно усмехнулся. — Как видите, компания собирается любопытная. Вы будете одним из сотрудников, осуществляющих, скажем так, ненавязчивый контроль приглашенных специалистов. За вами закрепляется один из американцев. Каждый день вы будете составлять отчет о его действиях. Особенно нас интересует субъективная оценка, ваши ощущения и впечатления от его действий. Конечно же, если вы заметите какой-то момент в ходе расследования, показавшийся вам необычным или заслуживающим внимания, — сразу сообщайте об этом мне. Вы еще получите дополнительные инструкции от своего непосредственного руководителя, но основные положения я вам перечислил. А пригласил я вас вот еще по какому вопросу.

Он поднялся, достал из сейфа папку и сел напротив меня за приставную часть стола.

— Я внимательно изучил информацию, полученную от вас и от Максимова. При этом возникла пара вопросов. Нет. Я не думаю, что вы сможете на них ответить, но в вашей работе в составе комиссии, возможно, это сможет помочь. Возможно, что непосредственно на месте работы что-то сможет вас натолкнуть на дополнительную информацию. И Максимов, и вы упоминали одни и те же документы по Катынскому делу. Скажите, вас не насторожило, что в вашем варианте документа в назначенный состав тройки включены товарищи, наиболее близкие к товарищу Берия? Второй момент. Как действующий сотрудник госбезопасности, вы знаете, что тройки отменены с 17 ноября 1938 года решением Политбюро ЦК ВКП(б) №П65/116. Как вы считаете, товарищ Сталин пошел бы на прямое нарушение закона?

Посмотрев на мое ошарашенное лицо, он понимающе усмехнулся:

— Что ж, вижу, что вы все понимаете. Ладно, Андрей Алексеевич, идите. Как только начнется работа комиссии, мы с вами встретимся.

Малость обалдевший, я шел к Мартынову и прокручивал в голове разговор с Владзимерским. Во что я влез? Вернее, во что меня суют? И до этого я был опутан подписками и запретами, а теперь?

Мартынов был у себя. Выслушав меня, он вздохнул и поднял трубку телефона:

— Всеволод Николаевич? Это Мартынов беспокоит. Разрешите к вам зайти? Да-да, со Стасовым. — Алесандр Николаевич усмехнулся: — Сидит передо мной с дикими глазами. Вы были правы, Лев Емельянович любого до истерики доведет самим фактом беседы. Хорошо, через пять минут будем у вас.

Положив трубку, Мартынов вздохнул:

— Пошли, Андрей. Нас ждут.

Меркулов выглядел очень уставшим. Осунувшееся лицо, воспаленные глаза. Но нас встретил радушно, улыбаясь. Выслушав меня, он несколько минут помолчал, полуприкрыв глаза и поглаживая ладонью правой руки стол:

— А что вас так напрягло в этом разговоре, Андрей Алексеевич? Ничего особого Владзимерский вам не сказал. А не использовать вас тем или иным способом в расследовании Катынского дела было бы неправильно. То, что упоминавшийся вами документ — фальшивка, вы еще в своем времени подозревали. Судя по всему, вы просто морально вымотались за прошедшие месяцы. Но ничего страшного. А работа вам предстоит не особо сложная, но ответственная. Главная ваша задача — отслеживать реакции наших «друзей» из-за океана и… их возможные контакты. Это в общих чертах. А более конкретно…