«Попаданец» в НКВД. Горячий июнь 1941-го

Берия снова открыл папку и начал докладывать…

Глава 32

Долго на допросе мне присутствовать не дали. Начальство решило, что на первоначальном этапе расследования мое присутствие может помешать. В итоге я оказался в своем кабинете, в окружении новой партии бумаг. Заниматься ими было… неинтересно. Все мои мысли крутились вокруг найденного лже-Минаева. До жути любопытно было, о чем сейчас идет разговор в так хорошо знакомой мне камере. Но — «Партия сказала — надо! Комсомол ответил — есть!» Пришлось заниматься прямыми обязанностями. Просидев до самого вечера над бумагами и так и не найдя в них ничего интересного, я уже собрался к Мартынову, как зазвонил телефон.

— Старший лейтенант Стасов. Слушаю вас.

— Андрей, это Мартынов. Срочно зайди к Федотову. — И гудки. Трубку положил. На черта я понадобился главному контрразведчику? Да еще и на ночь глядя? Но делать нечего, сказано — идти, значит — пойдем! Убрав бумаги в сейф, замкнув и опечатав кабинет, я направился к Павлу Васильевичу. За весь период моего пребывания в этом времени я видел Федотова всего пару-тройку раз. Как-то не пересекались наши пути-дорожки. Подумав об этом, я вдруг вспомнил Меркулова и задумался. С момента отъезда с Транеевым я ни разу не только не видел его, но и не слышал о нем! А ведь он оставался моим шефом. Странная какая-то ситуация складывается, или его отстранили от «моего тела»? Нужно будет у Мартынова спросить, а то «незнайкой» хреновастенько быть.

— Брось тянуться, — Павел Васильевич махнул рукой на мою попытку доложиться. — Садись и слушай. Захочешь курить — закуривай. Вызвал я тебя по делу твоей погибшей супруги… Сегодня заговорил раненый пленный, и все стало проясняться. Вот, читай, — он положил передо мной протокол допроса.

Чтение получилось занимательным. Во-первых, стала понятна наглость немцев. Они оказались «мальчиками» Гейдриха, а эти скромностью никогда не страдали! Во-вторых, стала ясна их цель — я. Вернее, информация в моей голове. Весь сыр-бор загорелся из-за того, что под Волновахой в плен к немцам попал раненый сотрудник НКВД, охранявший меня (естественно, негласно). Все бы ничего, но попал он в руки СД, и те смогли получить от него информацию. Какую и в каких количествах, пленный не знает. Знает только следующее: уничтоженную группу направили в Москву с заданием попытаться захватить меня. Эти идиоты были уверены, что я являюсь доверенным лицом товарища Сталина и товарища Берия одновременно, при этом занимаю немалый пост в секретной службе Сталина. Опознанный предатель был включен в группу как единственный человек, способный меня узнать, и, судя по всему, узнали о нем при захвате Волновахи. А эта мразь сразу побежала служить гансам. После подготовительных мероприятий — изучения возможных мест операции — они решились на захват у меня дома, назначив 17 мая датой операции. В результате немцы допустили ошибку, даже не ошибку, а… даже не знаю, как назвать эту череду совпадений. В соседнюю квартиру заехал к родителям сослуживца сотрудник НКВД из Мурманска. Тоже старший лейтенант, чем-то похож на меня внешне и моего телосложения. Один из наблюдателей ошибся, и немцы пошли на захват. Когда ошибка стала ясна, было уже поздно! Поэтому решили увести с собой Олесю, предполагая, что от нее тоже получат немало необходимой информации, тем более что она тоже сотрудник ГБ. Оставшиеся на подстраховке увидели подъехавших Зильбермана и Орлова. Зильберман узнал деятеля из Волновахи и чем-то выдал себя, вот и изрешетили их. Толком проверить, насмерть или нет, у немцев времени не было (основная группа уже выходила), вот и остались живы ребята. Ну а дальше все ясно — проверка, стрельба. Дочитав до конца, я отложил листы допроса и задумался. Что-то было неправильным, что-то такое, чего не должно было быть. Но что? Посмотрев на Федотова, я заметил его серьезный взгляд.

— Вижу, тебя тоже кое-что насторожило в протоколе. — Павел Васильевич закурил и продолжил: — Уже понял, что именно? Или подсказать?

Я опять просмотрел показания пленного, и до меня наконец дошло! А откуда они знали адреса? Мой и Яшкин? Вернее, только мой?!

— Понял! Молодец! — Голос Федотова был довольный. Видимо, по моему лицу ему все стало ясно. — Вот и нам стало непонятно, но о-очень интересно — откуда немцы узнали ваши адреса. С адресом Зильбермана понятно — вышли через тебя. Но твой-то адрес они знали изначально! Поэтому сейчас действуем следующим образом. Докуривай, — я осознал, что дымлю как паровоз, только после его слов, — и пойдем к медикам. Будем вспоминать — кому, когда и что.

— Ага. Новая передача на уголовно-правовую тематику — «Кому? За что? И сколько?», — машинально пробормотал я.

— Чего, чего? — заинтересовался Павел Васильевич. — Ты о чем?

Пришлось рассказать эту старую шутку, заодно рассказал и о передаче Ворошилова. И передача, и шутка Федотову понравились. Пока мы шли к подвалу, он все рассуждал на тему использования «мозгового штурма» в нашей работе. А потом мы пришли, и начались очередные мои мучения…