«Попаданец» в НКВД. Горячий июнь 1941-го

– Предлагают присоединиться к парижской конвенции по охране промышленной собственности – патентов.

– Интэресно. Обоснование есть? Что это даст нам?

– Деньги, Иосиф Виссарионович. Аналитики утверждают, что многое из того, что нам теперь известно – вот-вот откроют и запатентуют в других странах. Некоторые вещи мы, пока, просто не можем выпускать. Естественно, что это не касается вооружений и оборонных направлений.

– Этот вопрос очень непростой, Лаврэнтий. Оставь мне все бумаги, я подумаю. Если у тебя всё, то иди. И не забудь – послезавтра рапорт Стасова на моём столе!

Глава 42

Утром, 13 июля, я проснулся в прекрасном настроении. Дела шли хорошо, рапорт Мартынову понравился, а ещё, вчера вечером, сняли усиленный режим несения службы и разрешили ночевать дома. А то надоело спать в кабинете, да и как-то, не комфортно это там делать. Выйдя, в привычной компании, из подъезда, я прислушался к музыке, доносящейся из репродуктора и, с удовольствием, стал напевать знакомую песню:

– Я снова поднимаюсь по трево-о-ге

И снова в бой, такой, что пулям тесно

Ты только не взорвись на полдоро-о-ге

Товарищ сердце! Товарищ сердце!….

Один из охранников удивлённо покосился на меня а второй явственно поморщился. Подумаешь! Сам знаю, что на моих ушах с медведем ещё и слон потоптался! И голосом моим только – занято! – кричать в общественной уборной! Для себя то я могу мурлыкать? Вот и терпите теперь! Интересно, а как руководство отбирает песни, которые можно исполнять? Да и исполнителей? Песня звучит ещё лучше, чем мне помнилось по прошлой жизни. И голос, у певца, шикарный. Нужно узнать, а пластинки уже есть с новыми песнями?

Размышляя об этом, доехал до управления и пошёл к себе. Только вошёл в кабинет, как затрещал телефон. Они что, специально рассчитывают момент, когда я войду? Поднял трубку и услышал напряжённый голос Мартынова.

– Ты, Стасов? Бегом ко мне!

С удивлением посмотрев на трубку, я пожал плечами и побрёл к командиру. На кой я ему понадобился "со-сранья пораньше"?

Встретил меня Мартынов…странно как-то. По иному не могу сказать. Предложил садиться и уставился на меня с непонятной мне жалостью. Я уже начал нервничать, вспоминая все свои реальные и выдуманные грехи, когда он заговорил.

– Тебе говорили, что ты доп…я? Говорили. Вот и случился великий день, когда твой язык привёл тебя в интересное положение. Либо ты утонешь, либо… – он замолчал и задумчиво уставился на свой сейф. Приняв какое-то решение, Мартынов подошёл к сейфу, налил себе коньяка, выпил и снова убрав всё в сейф, вернулся за стол.

– Товарищ старший майор! Да что случилось-то? – я всерьёз занервничал.

– Ничего не случилось, Андрей, ничего. Вчера, Лаврентий Павлович сообщил товарищу Сталину, что сотрудник НКВД Стасов, являющийся пришельцев из будущего, рассуждал на тему излишней доброты товарища Сталина к врагам государства. Особенно в национальных вопросах и структуре Партии.

П….ц! Я сидел и думал. Сейчас меня грохнут или попозже? Или ограничатся водворением в камеру, без права выхода?

– Рассуждал, Андрей? – Мартынов смотрел на меня понимающим взглядом.

– Так когда это было, товарищ старший майор?!

– Когда бы ни было! Главное то, что это было!!! – Мартынов хлопнул по столу, жёстко взглянув мне в глаза, – Сам был должен понимать, о чём говорить а о чём…

– Александр Николаевич! Я же правду говорил! А зачем товарищ Берия рассказал об этом?

– Правду, правду, – проворчал Мартынов, – Пойми, Андрей. Что люди уровня Лаврентия Павловича, в таких делах, НИЧЕГО не делают просто так. Если он сообщил о твоих рассуждениях именно сейчас, значит ТАК НУЖНО! Короче так, товарищ старший лейтенант. К семнадцати ноль-ноль, подготовьте рапорт на имя наркома НКВД товарища Берии. В рапорте, вы должны отразить всё, что вы считаете "излишней гуманностью товарища Сталина". Помимо этого, вы должны отразить ваше виденье решения этих же вопросов, желательно с обоснованием ваших гипотетических действий. Вам всё ясно, товарищ старший лейтенант? Выполняйте!